В октябре российские пограничники начали снимать с гражданских судов членов экипажей из-за мобилизации. Российский профсоюз моряков опасался, что до 40% работников в отрасли могут получить повестки. Некоторые из тех, кто уже вышел в рейс, решили в Россию не возвращаться. «Холод» поговорил с тремя российскими моряками, которые эмигрировали после объявления мобилизации.
«Напряжение создает то, что во время контракта судно может заходить в Россию»
По просьбе собеседника «Холод» не указывает его фамилию.
Когда объявили мобилизацию, я работал на сухогрузе. Мы только вернулись из Турции, стояли около российского берега. На судне все офигели. Отношение к войне у меня изначально было негативное, но возможность переезда из России я раньше не рассматривал. А теперь стал думать, как уехать на следующий контракт [на судно] и не попасть в армию. Сделал накопившиеся за четыре месяца дела, дождался снижения цен на авиабилеты и улетел в Грузию. Надеюсь вернуться в Россию, когда война закончится. Но сейчас возвращаться не собираюсь.
Я работаю в машинном отделении на судне с палубными кранами, которое перевозит негабаритные грузы. Я окончил морской колледж, потом шесть месяцев бесплатно отработал на бункеровщике для получения рабочего диплома. Первый мой контракт после колледжа был 16 тысяч рублей в месяц на судне 1957 года постройки. Сейчас уже пятый. Условия жизни на судне обычно хорошие. Каждый живет в отдельной каюте со своим душем и санузлом. На пароходе есть сауна, спортзал, четвертый Playstation в кают-компании.
Военные события, конечно, повлияли на нашу отрасль. Многие украинцы из-за войны не смогли поехать на работу. Из-за этого некоторым морякам приходится дольше работать. Мы и так работаем без выходных, а во время грузовых операций — по 12 часов в день. Украинцы в это время вообще сидели без работы. В конце февраля было временно закрыто судоходство по Азовскому морю — много пароходов стояли. Насколько знаю, в некоторых компаниях во время простоя сократили зарплаты.
По моим ощущениям из-за мобилизации многие моряки уезжают из России. Некоторые, как я, — в отпуск. Другие не пошли в отпуск и продлили контракты, чтобы не ехать в Россию. Есть знакомые моряки, которые работали на российские компании и после мобилизации уехали за границу. В российские компании возвращаться боятся, а найти другую сразу не получается. У меня работа есть. Напряжение создает то, что во время контракта судно может заходить в Россию несколько раз. И есть вероятность, что при закрытии границы пограничники тебя не выпустят.
«Клиент из Великобритании пожелал, чтобы на борту не было россиян»
По просьбе собеседника его имя и фамилия изменены.
Я всегда в рейсе. Когда был ковид, я был в рейсе. И когда началась война, тоже. Я все переживаю в рейсе.
Я старший помощник, работаю в Германии под немецким флагом, оффшорный флот (в отличие от торгового флота моряки выполняют не одно задание по доставке грузов, а разные специальные задания судовладельца. — Прим. «Холода»). Это небольшая семейная компания, у которой три судна. У нас обычно проблем со связью нет, потому что офшорный флот предполагает не такую далекую дистанцию от берега, как остальные. О мобилизации я узнал из твиттера. В контексте привычного ожидания катастрофы из России это в принципе было неудивительно, но некий шок, конечно, был. Конечно, я не поддерживаю войну. Во время учебы мы чуть-чуть соприкоснулись с реалиями российской армии — нам этого хватило. Мы понимаем, что она из себя представляет.
Сейчас на судне интересная ситуация сложилась. У нас смешанная команда: филиппинцы, немцы, а еще есть мы трое — русский, украинец и беларус. Мы коллеги, у каждого российский паспорт, все заканчивали одну мореходку — Морскую академию Мурманского государственного технического университета. Поскольку мы 22 года знакомы, то ладим отлично. Не во всем сходимся в плане политических взглядов, но конфликтов нет.
Пока у нас контракт не кончился, мы работаем, но ситуация такая: коллеге с украинским ВНЖ предоставили немецкий ВНЖ, и теперь он живет здесь на судне. Мы с беларусским коллегой тоже пытаемся получить немецкий ВНЖ: у нас есть немецкий работодатель, готовый продлить контракт, — теоретически это возможно.
Я одно время был связан с крупной рыболовной российской компанией. Мои коллеги оттуда сейчас тоже вынуждены были уехать из России — без всяких перспектив, поскольку с опытом работы на российских судах сложно куда-то устроиться. В морской сфере очень многое решает твой опыт: работа в смешанном экипаже, стаж, опыт на разных судах. Если у человека написано, что он всегда работал на российском судне с российским экипажем, то для зарубежного работодателя его ценность будет низкой. Да, из-за войны украинские моряки были заперты внутри страны — их места освободились и вакансий стало больше. Но есть подозрение, что российский паспорт теперь токсичен. У нашей компании среди трех судов одно зафрахтовано клиентом из Великобритании, и после начала войны он пожелал, чтобы на борту не было россиян.
Я себя считаю гражданином мира, потому что часто путешествую и привык к такому образу жизни. Но я очень люблю Санкт-Петербург, где я жил. Плохо, что я не могу туда вернуться. Мы не можем пока увидеться с близкими — это надо начинать изобретать: приехать в Турцию, их вывезти в Турцию, на несколько дней увидеться и обратно. Они шенген не могут пока оформить, потому что нет оснований. Если мне предоставят ВНЖ, я смогу их пригласить по воссоединению семьи.
«Если моряки возить нефть не будут, стране будет плохо»
Я узнал о мобилизации в последний день моего рабочего контракта. Я работаю на пароходе «ро-ро» (судно для перевозки грузов на колесах, от английского to roll — катить. — Прим. «Холода»). Мы бегаем между Бельгией и Англией на коротком плече. Но этот контракт был чуть-чуть другим: буквально мы пару ходок сделали и поехали на ремонт в Гданьск, где весь мой контракт и прошел. И домой из Гданьска я уже не полетел. Я не поддерживаю войну. В Россию возвращаться не планирую.
В рейсе не до опасений. Голова всегда чем-то занята, некогда переживать. Сейчас у меня европейская туристическая виза, которую выдают на пять лет, но я, как и все российские граждане, могу находиться по ней в ЕС только 90 дней. В ближайшем будущем я планирую поехать на еще один контракт, а дальше… пока я в прострации.
Мне немного проще, чем другим. Мы с семьей некоторое время уже жили за границей. У меня дочь родилась в Черногории: мы уехали туда из России как раз после аннексии Крыма. Два года там жили, потом пять лет в Сербии. И тут нас черт дернул: вернулись в Россию, чтобы решить вопрос с квартирой, отремонтировать ее и продать, — и началось. Но ничего, кроме квартиры, нас к России не привязывает — хотя дочь, конечно, уже ходит и в школу, и на гимнастику, и на рисование там. Но это не так, как у моих друзей, у которых в России гараж, две машины, двое-трое детей. У меня такой друг-моряк сейчас уехал в Грузию — пока один. Но я знаю и тех, кто после контракта полетел домой. Есть товарищи, которые работают в «Газпромнефть Шиппинг»: им сделали бронь, потому что, если моряки нефть возить не будут, стране будет плохо. А у меня в России статус безработный.
