Антирусские настроения в Европе существуют уже тысячу лет, утверждают авторы документального фильма «Русофобия», который с начала года трижды показывали по Первому каналу. Однако на самом деле говорить о нетерпимости Запада стали в России не так давно. «Холод» разбирается, когда «русофобия» Запада стала одной из важных тем российских государственных СМИ и почему многие россияне верят, что она существует.
40-летняя москвичка Мария Светова (фамилия изменена) хотела уехать из России после того, как российские войска вторглись в Украину в феврале 2022 года. По ее словам, ею двигало желание уберечь свою девятилетнюю дочь от взросления в «агрессивной среде». Светова подыскивала билеты в Турцию, читала о способах получения там вида на жительство, но отъезд не сложился. Сейчас, спустя полгода, она считает, что «без участия американцев войны бы и вовсе не было», уезжать уже не собирается, поскольку «русских нигде не любят», и мечтает о том, «чтобы от России все отстали и перестали ей завидовать».
«Русофобия» — один из основных аргументов, которые Кремль и государственные СМИ используют, объясняя россиянам санкции, введенные западными странами после начала войны. Это относительно новый пропагандистский термин.
Главный внешнеполитический орган страны, Министерство иностранных дел начало активно использовать слово «русофобия» в своих заявлениях с 2014 года (до 2014 года МИД употреблял это слово в единичных случаях), как видно из архива на сайте ведомства. Тогда Россия аннексировала Крым и поддержала образование самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик на востоке Украины. Данные американской Лаборатории цифровых криминалистических исследований (DFRLab) при Atlantic Council это подтверждают: в период с 2001 по 2013 годы МИД практически не употреблял слово «русофобия» в своих высказываниях. В 2014 году DFRLab зафиксировал уже 11 таких высказываний, а в 2017 году — больше 50. Похожая динамика прослеживалась и в материалах государственных СМИ — Sputnik и RT.
Тема «русофобии» в России, как видно из статистики «Яндекса», достигла пика запросов после начала войны с Украиной. Если в марте 2021 года число показов по слову «русофобия» в российской поисковой системе было около 11,5 тысяч, то в марте 2022 года оно достигло абсолютного максимума — 204,5 тысяч. В апреле русофобия волновала пользователей почти 90 тысяч раз, в июле это число еще снизилось, до 44,8 тысяч.
Тема нелюбви Запада ко всему русскому стала доминирующей на российском телевидении в последние восемь лет, подтверждает ведущий программы «Зомбоящик» на Youtube-канале «Популярная политика» Илья Шепелин. Большинство известных сегодня политических ток-шоу, где ее поднимают, возникло после аннексии Крыма: это «Время покажет» на Первом канале, «60 минут» с Ольгой Скабеевой на «России-1» и «Место встречи» с Андреем Норкиным на НТВ. С началом войны в Украине их эфирное время возросло: если раньше программа «60 минут» выходила по два часа в день, то сейчас ее длительность увеличилась до пяти часов. Это произошло за счет сокращения развлекательного контента на госканалах, поясняет Шепелин.
Изменилась и тональность телевизионных дискуссий. «Они перестали стесняться. Если раньше ведущие не позволяли себе выражений типа “окончательное решение украинского вопроса” и “украинцы — это вообще никакой не народ”, то теперь это ежедневная лексика в эфире», — говорит Шепелин. Про Украину при этом говорят как про нацию, не имеющую собственной субъектности. «Украинцы всегда были частью русского народа, они не могут быть отдельными, Украина не самостоятельна, ею управляют американцы из-за океана. И, наконец, Украина — это такая нескончаемая “Свадьба в Малиновке”, потешное государство», — перечисляет тезисы телеведущих Шепелин.
Критика в адрес Киева и недовольство несправедливым отношением Запада к России, по его словам, звучат в отечественном телеэфире неразрывно. «Про саму Украину российскому зрителю, может, и неинтересно слушать. Но если ему объясняют, что она является проектом НАТО и что с территории Украины потом полетят ракеты на Томск и Воронеж, то становится уже не все равно», — объясняет он.
Выдуманные новости и комплекс жертвы
В качестве примеров нетерпимости ко всему российскому на телевидении могут использовать выдуманные новости. Например, ведущий «Вестей недели» Дмитрий Киселев в одном из июльских выпусков сообщил о том, что «ученый совет Оксфордского университета в Британии решил аннулировать все дипломы, выданные детям российских чиновников и их близким родственникам с 2014 года». Он назвал решение «отменять свои же дипломы» абсурдом и подчеркнул, что «деньги за обучение даже не возвращают». В конце сюжета Киселев добавил, что новость, как выяснилось, оказалась «шуткой, сетевым троллингом», распространенным сатирическим изданием «Панорама». «Но звучит-то правдоподобно. Ведь и в жизни так», — добавил он.
Прием, использованный Киселевым, очень эффективен, говорит психолог, профессор Колумбийского университета в Нью-Йорке Светлана Комиссарук. «Это старая и проверенная техника убеждения: вбрасывается какая-то недостоверная информация, но о том, что это ложь, говорят в конце, когда человек ее уже усвоил. Это работает, потому что наши когнитивные возможности не безграничны, — объясняет она. — Когда мнение о чем-либо уже сформировано, то все факты, которые мы слышим, нанизываются, как бусины на нитку. Слушатели Киселева и Соловьева уже убеждены, что русофобия существует и что все плохо и несправедливо. На эту благодатную почву можно сеять любую дезинформацию». По ее словам, опровержения фейков не работают, «так как мы выборочно слышим подтверждение тому, что считаем правдой».
Конечно, негативные настроения в адрес России существуют и даже усиливаются по мере того, как продолжается кровопролитие в Украине, говорит Комиссарук. Но они связаны с действиями российских властей, которые вызывают страх и опасения. «Если бы говорили “русскоегосударствофобия” — это было бы более точно», — считает она.
Так, в мае 2018 года комитет по международным делам нижней палаты парламента Великобритании опубликовал доклад о «грязных деньгах из России». В нем депутаты призывали страны G7 закрыть лазейки, позволяющие «клептократам» из окружения Путина выводить из России наворованные деньги. Доклад вышел после того, как стало известно о том, что россияне хранят в британских оффшорах 34 миллиарда фунтов стерлингов (47 миллиардов долларов по курсу на момент публикации — апрель 2018 года). Пресс-секретарь президента РФ Владимира Путина Дмитрий Песков назвал тогда призыв британских политиков проявлением «беспрецедентной русофобской мании».
На деле такого явления, как русофобия, в принципе не существует, уверен историк и публицист, профессор Карлова университета в Праге Сергей Медведев. «Есть абсолютно разные слои восприятия России. И оно зависит не только от страны, но и от периода времени. Но если в целом брать мир, то Россия не является предметом его напряженного интереса и размышлений», — говорит он.
Разговоры о русофобии дают властям удобную возможность объяснить населению, почему в России живется так тяжело. Это помогает обществу найти свою идентичность, в которой оно нуждалось более 20 лет, говорит Медведев. Комиссарук объясняет, как это работает с точки зрения социальной психологии: в обществе, переживающем неблагополучные времена, восприятие своей группы как несправедливо обиженной является объединяющим знаменателем, что влечет за собой идею сплочения вокруг сильного лидера. «Дескать, это не мы плохие, это они нас такими считают. Искажают нашу политику, наши взгляды, специально все о нас переврали. Давайте соберемся вокруг того, кто знает, как не дать нас в обиду. Этот простой механизм всегда работает, и этим умело пользуются пропагандисты», — говорит она.
Напуганный пропагандой русофобии обыватель также более лоялен. «Если я говорю по-русски, выгляжу как россиянин, то я ничего не могу с этим сделать. И мне очень страшно, что против меня существует предубеждение. Мне надо держаться своих, чтобы не пропасть. Вот так этот страх умело используется для сплочения вокруг режима», — добавляет Комиссарук.
Разговоры о русофобии Запада позволяют эксплуатировать идею об особом пути развития русской нации, добавляет историк, профессор университета Сетон-Холл в Нью-Джерси Максим Матусевич: «В российском обществе довольно широко распространена идея о собственной исключительности, которая, на мой взгляд, связана с культом страдания. Концепции фашистского толка часто основаны на подобных мифах».
Модель невинной жертвы в современной России возникла после «вставания с колен», напоминает Матусевич. Впервые эту метафору использовал Борис Ельцин в своей инаугурационной речи при вступлении в должность президента РСФСР в 1991 году. Через восемь лет ее же взял на вооружение Путин, в сентябре 1999 года сказав, что «Россия может подняться с колен и как следует огреть». Так он отреагировал на нападение чеченских боевиков на Дагестан и взрывы жилых домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске в 1999 году.
«Убеждение, что нас унижают, насаждалось в российском обществе более 20 лет: “нас унижают, потому что мы особенные”, “нас боятся, потому что не хотят нашего успеха”. Это одна из центральных тем российской пропаганды, она насквозь пропитана конспирологией и очень эффективна, — говорит Матусевич. — Но при этом остается неясным: а кто вас поставил на колени и кто вам не позволял с них подняться?».
Дискриминация российских студентов
27 февраля уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова написала в инстаграме, что обсуждала с министром науки и высшего образования Валерием Фальковым защиту прав российских студентов за рубежом: «Министерством принимаются беспрецедентные меры по защите прав российских студентов, которых отчисляют из вузов Франции, Чехии, Бельгии и других государств Европы в связи с ситуацией на Украине». Утверждения омбудсмена про дискриминацию студентов были опровергнуты, но ограничения на поступления студентов стали часто приводить в государственных СМИ в качестве примера русофобии.
20-летняя Анастасия Немчева (фамилия изменена) из Новосибирска, собиравшаяся учиться в Чехии, столкнулась с «русофобией» при поступлении. «Летом я сдавала экзамены в агротехнический университет в Праге и набрала 89 баллов из 100, проходной балл — 70. Но ни я, ни другие абитуриенты из России и Беларуси в список зачисленных не попали. Нам это никак не объяснили. Поступавшие вместе с нами ребята из Украины и Казахстана, набравшие такие же баллы, прошли», — говорит она.
Выяснилось, что, отказывая россиянам и белорусам в поступлении, чешские вузы руководствуются рекомендациями национального Финансово-аналитического управления (FAO), который курирует соблюдение в стране международных санкций. Ведомство еще в прошлом году составило список технических специальностей, обучение на которых жителей из стран, затронутых санкциями, назвало небезопасным. В него попали такие дисциплины, как физика, ядерные дисциплины, информационные технологии, энергетика, инженерия, авиация, нано- и биотехнологии.
Запрет на обучение техническим специальностям для граждан из стран, подвергшихся санкциям, не распространяется на научные исследования и фундаментальные работы, результаты которых будут впоследствии опубликованы. Также нет ограничений на поступление студентов из России на другие специальности. Знакомые Немчевой, которые поступили в этом году на экономические и гуманитарные факультеты в Чехии, не встретили никаких ограничений.
Пропаганда внутри и снаружи
36-летний Александр Федотов (фамилия изменена) из сибирского города, по его словам, столкнулся с «жутким шовинизмом», когда вместе с семьей пытался переехать в Литву. Процесс восстановления гражданства его жены по линии депортированных в Сибирь советскими властями литовцев «тормозится искусственно», утверждает он. «Мы подверглись самой настоящей дискриминации по паспортному признаку, так как сотрудник миграционного ведомства уже два года намеренно затягивает наш процесс. При этом четыре независимых юриста подтвердили, что имеющиеся документы достаточны для восстановления гражданства», — возмущается Федотов. Он убежден, что подобное отношение к нему продиктовано исключительно его происхождением, и считает несправедливым распространять на всех россиян ответственность за происходящее в Украине. «Почему я должен отвечать за чужие преступления?» — недоумевает он, добавляя, что он «всегда был настроен против путинского режима и делал на своем месте все, что мог».
Политолог Бернарас Ивановас, доцент университета Витовта Великого в Каунасе, убежден, что никакой отмашки со стороны властей Литвы тормозить миграционные процессы нет: «Такого решения и не может быть. Просто здесь типичный бюрократический затык, когда одна рука не знает, что делает другая».
Отношение к политическим беженцам из России в странах Балтии в целом было и остается благоприятным, но стали возникать вопросы после того, как появились транзитные потоки туристов из России, желающих отдохнуть в Европе, несмотря на то, что их страна ведет войну и на нее наложены санкции, подтверждает Ивановас. «На фоне происходящего кровопролития в Украине это вызвало недоумение. Среди них [россиян, въезжающих в Европу] было много и просто экономических беженцев, которым было важно эмигрировать, а к войне отношение у них при этом нейтральное или даже положительное», — вспоминает он.
Российская пропаганда воздействует не только на россиян, но и на европейцев, говорят собеседники «Холода». «Она дает людям упрощенную картинку того, какие настроения испытывают люди в России. К сожалению, многим этого достаточно», — говорит Ивановас. По его мнению, нервозность по отношению к России возникает в соседних странах оттого, что «люди просто не понимают, что происходит внутри [России] и откуда столько агрессии».
«Когда западные зрители видят сюжеты о том, как Соловьев угрожает странам Балтии и Финляндии ядерными ударами, а Киселев обещает утопить Великобританию торпедами “Посейдон”, то это, пожалуй, лучше всего объясняет, зачем нужно помогать Украине», — подтверждает ведущий «Зомбоящика» Илья Шепелин. Ролики с российского телевидения, выкладываемые журналистами Фрэнсисом Скарром и Джулией Дэвис в твиттер с английскими субтитрами, регулярно набирают миллионы просмотров.
Тем временем международные санкции, введенные против России после вторжения в Украину, помогают обывателям внутри страны укрепиться в мысли, что Запад подвержен русофобии, считает доцент факультета финансов и банковского дела РАНХиГС Сергей Хестанов. «Действенность официальной пропаганды резко увеличивается, когда наглядно видно то, о чем она кричит. Блокировка банковских карт, прекращение авиасообщения большинством населения воспринимается как русофобия», — говорит он. Хестанов считает, что такие западные меры, как визовые ограничения и невозможность для россиян вывести валютные сбережения за рубеж, работают на «сплочение людей вокруг флага», а не на остановку войны в Украине.
«Комплекс жертвы сейчас очень часто всплывает даже в разговорах с молодыми людьми, которые могут при этом ненавидеть Путина», — говорит Максим Матусевич из университета в Нью-Джерси. Он объясняет это тем, что россияне лишились многих возможностей, присущих благосостоянию. «Но даже если люди способны увязать это с действиями режима, это не мешает им испытывать жалость к себе как к пострадавшим со всех сторон. И чем дальше, тем чаще я вижу такие настроения в России», — говорит он.
«Когда мы обсуждаем, что якобы детям россиян не дают поступать [в вузы] за границей, мне кажется, что это проблема “мелкого жемчуга”. Потому что в Украине их ровесники воюют, а то и убиты. И это, согласитесь, существеннее», — говорит Светлана Комиссарук, отвечая на вопрос о том, как относиться к антироссийским санкциям людям, которые не поддерживают российские власти, но по которым эти санкции все равно бьют. Она полагает, что россияне уже научились обходить трудности, связанные с неработающими картами, перелетами, визами и обучением за рубежом. «Это решаемые проблемы, люди приспосабливаются», — считает она.
«Россия бомбит украинские города, убивает мирных жителей, — говорит Сергей Медведев — Интересно, как на это реагировать обществам и правительствам других стран? При этом русские люди, как в былые времена, пересекают границы по туристическим визам и раскатывают по всей Европе. Я не призываю к отмене виз, но хочу, чтобы вы поняли оптику, через которую на это смотрят жители европейских стран. Так не бывает: тут война, а тут не война».