С начала войны в Украине сотни российских солдат попали в плен. О судьбе этих людей мало что известно за пределами коротких видео, на которых россияне называют себя и просят вернуть их на родину. Россия и Украина время от времени обмениваются военнопленными, но их имена и истории широкой публике не сообщают. «Холод» отправился в маленький поселок в Волгоградской области, чтобы рассказать, как 20-летний местный житель заключил контракт с российской армией, попал в плен в один из первых дней войны — а потом вернулся.
«Уходим на учения. Недели две не буду выходить на связь», — написал 20-летний Дмитрий Науменко своей матери в WhatsApp днем 23 февраля. Еще через несколько часов от него пришли последние несколько сообщений:
Мамочка
Я сдаю телефоны
Все
Люблю тебя ❤️
«И я люблю тебя, родной, — ответила его мать Светлана Науменко. — Сынок, береги себя».
На телефоне Светланы видно: последний раз ее сын был в сети в 19:51 23 февраля. В следующий раз мать увидела Дмитрия через несколько дней — в видеоролике с российскими военнопленными в Украине. Он представляется: «Дмитрий Науменко. 2001 год рождения. Военнослужащий тридцать третьего полка. Город Камышин. Мама, забери меня отсюда».
«Я молюсь день и ночь, — говорит Светлана. — Ничего. Сказали молиться — молюсь. Скажут всю ночь на коленях стоять — буду стоять. А когда он вернется, я выздоровею в ту же секунду».
Тут радость, там горе
Прудбой. Небольшой, на тысячу человек поселок в Волгоградской области. На весь поселок два двухэтажных здания, все остальное — низкие частные дома. По берегам реки растет камыш. Вдоль дороги прижимаются друг к другу деревянные сараи. То, что казалось озером, вблизи оказывается заледеневшем полем. То тут, то там встречаются начерченные буквы Z и V.
Тридцать лет назад Светлана Науменко с мужем приехали из Казахстана — бежали от беспорядков. Как рассказывает женщина, в школе к их детям начали цепляться, на улицах люди дрались с полицией. В Прудбое им дали голый кусок земли — они построили маленький уютный дом, завели хозяйство и воспитали четырех детей. Дима из них самый младший. Муж Светланы несколько лет назад умер — в их доме она теперь живет одна.
Науменко работает «техничкой» в поселковой школе (занимается хозяйством и немного следит за детьми) — в той же, в которой учился Дима. Потом он поступил в Волгоградский энергетический колледж, мечтал в будущем заниматься собственным делом, а пока совмещал с учебой небольшие подработки: на стройке, в автомастерской и так далее. Мать называет Диму «добрым, хорошим, работящим мальчиком», который никогда не доставлял семье никаких проблем. У юноши было много друзей — пришлось даже купить в дом стол побольше: за маленьким все не уменьшались. «Приходят вечером, сразу чайник ставят, сидят, общаются, смеются. Слышу в его комнате до полуночи проржут, но потом утром встанет и пойдет на работу, — рассказывает Светлана. — В колледже и общежитии жил — ни одного замечания. Общался на равных даже с теми, кто был младше его на пару классов. Каждую копейку сам себе зарабатывал. Лишнего с меня никогда не тянул. Иногда нам не с чего было купить, а он говорил: “Мам, ничего, у меня есть, я тебе дам”. Сам всегда звонил людям, спрашивал, есть ли работа. Ничем не брезговал. И сараи чистил, и на стройке помогал, и все делал, чтобы деньги заработать».
В ноябре 2021 года Дмитрий Науменко ушел в армию. Как рассказывает его мать, сперва он не хотел подписывать контракт, но семья поставила ему в пример двух старших братьев, которые получали неплохую зарплату; к тому же в самом Прудбое найти хорошую работу было почти нереально. В итоге Дима решил все-таки подать документы. После комиссии его распределили в 33-й мотострелковый полк, расквартированный в Волгоградской области. «Мы отправляли запрос на службу в другом городе, а потом Москва не дала добро, и его отправили в Камышин, — рассказывает Светлана. — Всех, кто подписал контракт, они отправили в Камышин». Вскоре 33-й полк оказался на войне.
«Говорят, что имеют право посылать на военные действия лишь спустя полгода (по закону испытательный срок составляет три месяца. — Прим. “Холода”). Кто их туда отправил и почему? Никто на этот вопрос мне не ответил, — недоумевает мать пленного. — Какие же это учения, если стерли с лица земли всю роту».
О том, что сын попал в плен, Светлана узнала, когда знакомые начали отправлять ей видео. Новости быстро разнеслись по небольшому поселку. «В первые дни кто-нибудь позвонит — у меня сразу нервный срыв, — рассказывает Светлана. — Написали в поселковую группу — пожалуйста, пока не звоните и не приходите. Все равно все соболезновали. Сейчас я уже взяла себя в руки. Я просто должна его дождаться. Если бы не это, то уже свалилась бы — так надорвалось все внутри. Ночи бессонные на таблетках. Больше не пью. А то свалюсь, а он придет, а я буду лежать». Несколько дней назад Светлана даже закрыла больничный и вышла на работу: «Пусть мне тяжело и плохо, но лучше все-таки среди людей».
После публикации видео незнакомые люди начали отправлять Науменко оскорбительные сообщения о том, что ее сын попал в плен за дело и не вернется домой живым. Чаще всего сообщения приходили с украинских номеров. Сперва Светлана пыталась отвечать на сообщения, но после отключила телефон.
Впрочем, кто-то отправлял и слова поддержки. Семей с похожей бедой сейчас в России немало. Пока мы разговариваем со Светланой, ей звонит подруга из соседнего района — спрашивает, стоит ли прийти ее проведать. Ее сын тоже пошел служить, только он стал фельдшером. Вместе с ним контракт подписали еще трое его друзей: один служит дома, а два других уехали на войну — и их родители до сих пор не знают, что с ними случилось.
«Некоторые, бедные, даже не знают, где их дети, а меня постоянно успокаивают: “Ну твой-то хоть в плену, [живой]”, — говорит Науменко. — А я как представлю это слово — плен. Плен, плен, плен… Вдруг что-то случится, вдруг что-то сделают с ним, если будут отходить. “Мама, забери меня отсюда,” — он говорит в видео. Да сыночек! Если бы мне завтра сказали “придите”, я бы уже пришла на границу. Я бы сделала ради тебя что угодно».
У семьи есть родственники в Херсонской области — там живет тетя Светланы. После начала войны отношения у них испортились. «Я никогда не разбиралась в политике, потому что просто было некогда. Все идет и идет своим чередом. Иногда люди слушают, дай, думаю, и я послушаю. А оно мне как-то чуждо. Вот мое, — Светлана показывает руками вокруг. — Тут радость — я иду. Там горе — я первая там. Иду и стараюсь до последнего помочь. Я нормально отношусь к нашему президенту, только иногда муж мог что-то высказать. Когда у нас ничего не было, нас приняли и помогли. А когда коснулось самой, — говорит Светлана и делает глубокий вдох. — Это что-то…
Возвращаюсь с работы и до темна заснуть не могу. Все собираюсь себе что-то приготовить, да все бросаю. Не хочу, веришь ли? Иногда думаешь, я вот тут сижу, а у меня сынок там, сытый или голодный, в тепле или в холоде, в каких условиях? Может быть, это Бог дал ему такое испытание… только бы Бог вернул мне его обратно. Посмотри, как разошелся снег. Месяц в этом году холодный».
На заборе дома Науменко начерчена буква Z. Кто это сделал, женщина не знает: спрашивала гостей, внуков, никто не признается. «Но ведь это плохого ничего не значит? — спрашивает она. — Знак в поддержку наших ребят».
Полигон «Прудбой»
Однажды ночью Светлана Науменко проснулась от жуткого гула — показалось, что по улице идут танки. На самом деле это летели самолеты. Рядом с поселком Прудбой находится одноименный военный полигон — в 2021 году он получил звание лучшего полигона страны. Сейчас здесь раз в несколько часов в небе пролетают истребители, постоянно звучат выстрелы артиллерийских снарядов.
Неподалеку от полигона балуются три друга-школьника — Дима, Даня и Рома. У всех троих есть родственники, которых отправили «туда». Дядю Димы призвали в середине февраля, с того момента связи с ними нет, только иногда мамы переговариваются о чем-то между собой на кухне. «Маминому брату тоже позвонили и сказали: “Хочешь туда добровольцем?” — продолжает Дима. — А он сказал: “Нет, не хочу”».
Дмитрия Науменко ребята тоже знают. «Он хороший, он нам помогал. Он там сейчас в плену, а его маме звонили и оскорбляли, — продолжает мальчик. — И Дима сказал, что когда он вернется, он убьет всех, кто его маме угрожал».
«А еще говорили, что его поставили на колени и расстреляли прямо из калаша! А он прокричал: “За родину!”. Та-да-да-да», — говорит Даня и показывает, как расстреливают людей из автомата. Летом мальчик подрабатывает: следит за стадом овец, которое передает ему чеченская семья (в поселке их несколько, переехали еще в советское время). За это он получает бутылку молока. Ее можно обменять на пачку сигарет или продукты.
Еще одна знакомая семьи Науменко считает, что, подписав контракт, Дима взял на себя ответственность. «Сейчас-то, конечно: кто-то кому-то пообещал не отправлять в горячую точку! Но ведь была раньше война, и туда ведь даже дети шли? — рассуждает она. — Жалко мальчишку, которых у нас без вести пропал. Он тоже из камышинской дивизии. Родители ничего не знают, только видят, что он обратно не вернулся».
Знаком с пленным солдатом и Ислам — молодой чеченец чинит в гараже машину и рассказывает, что раньше часто делал это вместе с Димой. «У нас же тут вроде колхоза, мы все друг друга знаем, — объясняет он. — Растем все вместе. После учебы кто-то уезжает, кто-то остается. Тут либо работать на железке (на железной дороге. — Прим. “Холода”), либо в армии. Другой работы нет. Он поспешил с контрактом, не стоило сразу его подписывать». Сам Ислам свое отслужил, но контракт подписывать не стал — понял, что не его.
Он заканчивает чинить машину и клеит букву Z на затонированное заднее стекло.
— Вот! — радостно комментирует Ислам. — Смотри, как свет красиво отражает.
Простые деревенские ребята
33-й мотострелковый полк, в котором служил Дмитрий Науменко, был заново сформирован в Камышине всего за три месяца до начала войны. В видео, где Дмитрий обращается к маме, есть и другие солдаты, служившие в этом полку, — все они говорят, что их отправляли на учения. По всей видимости, колонна попала под массированный обстрел в самом начале спецоперации; украинские журналисты сообщали, что 33-й мотострелковый полк потерял до трехсот человек (верифицировать эти данные в условиях военного времени невозможно).
В телеграм-канале «Подсмотрено Камышин» видеоролики, в которых военнослужащие 33-го полка рассказывали о том, что находятся в плену, поначалу называли фейками. Затем кто-то узнал своих знакомых, а уже в первых числах марта администрация города официально объявила о гибели трех военнослужащих. В списке был и командир камышинского полка, подполковник Юрий Агарков — его похоронили в родном Пскове.
В Камышине когда-то родился знаменитый летчик Алексей Маресьев — в городе и сейчас то и дело встречаешь макеты самолетов. Сейчас здесь находится войсковая часть, работает технологический колледж и несколько заводов, дымящих своими трубами с окраин. О тех, кто воюет сейчас, здесь предпочитают не говорить. Военная прокуратура игнорирует запросы. Пресс-служба направляет в другой город. На территорию военной части журналистам вход закрыт. Молодые ребята в форме, мелькающие рядом с частью, отказываются говорить о судьбе своих товарищей даже не под своими именами.
— Мы, жители Камышина, глубоко поддерживаем наше правительство и ребят! — сообщает волонтер Ева, которая «через телеграм-канал» собирает передачи солдатам. — Мы стараемся держаться вместе. Позавчера собрали передачи солдатам, положили туда свои письма. Диму я тоже знала, он был подписан на меня в тик-токе. Помню, как они с ребятами играли мне на гитаре в тот день, когда уезжали. Обычный здоровый, адекватный парень. Они ведь все простые, деревенские ребята. Никто не знает, что с ними случилось. В городе только слухи. Кого-то уже похоронили, насчет остальных никто точно ничего не знает. Согласно приказу их даже отправили туда неофициально. Как будто они едут на учения.
Ева уверена: у российских солдат «хорошие, опытные командиры», их просто застали врасплох. «У меня там сейчас близкий человек, и я уверена, что он чувствует мою поддержку, — говорит она. — Да — скучаю, да — жду, но я им горжусь».
Средняя зарплата в Камышине, по официальным данным, — 39 тысяч рублей в месяц (местные жители называют суммы еще меньше, до 30 тысяч). В маршрутках постоянно говорят об увеличении цен: некоторые продукты подорожали в несколько раз. При этом в городе регулярно проходят акции в поддержку спецоперации. Например, 6 марта несколько десятков людей провели автопробег, а потом выстроились на набережной в символическую букву Z. Активно поддерживают войну и местные казаки — в Камышине часто можно увидеть, как они патрулируют улицы вместе с полицейскими.
Городское казачье общество находится в центре города в невзрачной пятиэтажке — в одном доме с офисами КПРФ и Всероссийского общества инвалидов.
— Те, кто отправил туда срочников, уже наказаны, — комментирует ситуацию атаман Александр Кривенцев. — Это ведь просто случайность. Кто-то в руководстве допустил ошибку, теперь ее уже исправили.
— А казаки хотели бы принять участие в спецоперации?
— Зачем? Военные действия оставим профессионалам.
Рядом с военной частью, где был расквартирован мотострелковый полк, на реке находится офицерский пляж. На берегу — останки брошенного крана. Несколько парней рисуют теги маркером на железных поручнях. У одного на Украину отправили отца, у другого — дядю. В их классе учится мальчик, который со всеми постоянно спорит, потому что у него родственники на Украине. Говорит, Россия напала на его страну. Парни относятся к нему нормально, но сами поддерживают действия президента, хоть и волнуются за родственников. А еще им обидно, что их любимый украинский стример больше не делает обзоры.
— Может быть, я просто меньше нахожусь под влиянием телевизора, — рассуждает отец одного из мальчиков. — Людей настраивают друг против друга, вот и все. Там нет врага, есть только чьи-то родственники. За 20 лет население нашего города сократилось на 30 процентов. Здесь молодежи делать нечего. Остается либо работать вахтой, либо подписывать контракт. Вот они и идут в армию. Какой у них еще есть выбор?
От железнодорожной станции Камышина на восток в сторону Украины отходят военные эшелоны. В вагонах стоят пустые БМП. К поезду подходят молодые парни в форме, что-то проверяют, затем грузятся в машину и уезжают в ту же сторону. Война идет уже третий месяц.
P. S. Как выяснил корреспондент «Холода», некоторое время назад Дмитрий Науменко вернулся домой — его имя попало в список по обмену военнопленных между Россией и Украиной. После освобождения солдата вернули в Камышин, в ту же войсковую часть. По словам матери, Науменко планирует прервать контракт, но дослужить в армии как срочник. Светлана не говорила с сыном о том, что с ним произошло в Украине. От дальнейших комментариев семья отказалась.