После вторжения российских войск в Украину депутат Госдумы от КПРФ Михаил Матвеев написал, что выступает за прекращение войны. «Голосуя за признание ДНР/ЛНР я голосовал за мир, а не за войну. За то, чтобы Россия стала щитом, чтобы не бомбили Донбасс, а не за то, чтобы бомбили Киев», — сказал он. «Холод» поговорил с депутатом о его позиции насчет происходящего.
Можете, пожалуйста, объяснить, как вы относитесь к тому, что происходит в Украине и в нашей стране?
— К войне отношение крайне отрицательное у всех всегда и всюду. Вопрос сейчас в том, как этот процесс останавливать.
Сейчас развелось очень много экспертов, которые говорят мне, допустим: «Вы не могли не понимать, что, признавая ДНР, вы развязываете Третью Мировую войну». Это чушь, честно говоря. Задним умом все умные, все знают, а на самом деле достаточно посмотреть все официальные заявления, которые звучали что в Госдуме, что в Совфеде. Везде речь шла о миротворцах, о переговорах и о других таких способах решения проблем. Даже вопрос территориальных границ ДНР и ЛНР, которые не совпадают с их административными границами как областей, как говорил президент Путин, это был предмет переговоров в будущем. Что Украина сейчас не готова это обсуждать, но в дальнейшем может.
Когда Госдума рассматривала вопрос об обращении к президенту по поводу Донецкой и Луганской республик, то рассматривался именно опыт Южной Осетии и Абхазии, когда туда вошли российские войска, последовало признание [их независимости со стороны РФ], и за этим наступил мир. Поэтому предполагалось, что действия РФ будут определенном объеме подразумевать военную помощь, но эскалация ситуации, если она и будет происходить, то [только] в ответ на какие-то действия со стороны Украины. Был какой-то план если не мирного урегулирования, то, по крайней мере, с какой-то последовательной логикой.
На мой взгляд, это печально, что новому статусу республик не дали возможности поработать, [не было попытки] вступить в какие-то переговорные отношения [с Украиной] и использовать на все сто процентов возможности мирного урегулирования.
Мне не совсем понятно, что именно произошло, когда концепция мирного урегулирования закончилась решением о начале военных действий. Я думал о том, что же могло быть тем спусковым крючком, тем «казус белли» (лат. casus belli — формальный повод для объявления войны — Прим. «Холода»), который все изменил в один день 24 числа. Предполагаю, что это могло быть заявление президента Зеленского о желании обладать ядерным оружием (президент Украины в этом выступлении не говорил о планах о разработке ядерного оружия, но пригрозил выйти из пакетных договоренностей, предусмотренных Будапештским меморандумом, по которому Киев отказался от ядерного оружия в обмен на гарантии безопасности со стороны России, США и Великобритании. — Прим. «Холода»). Президент Путин в своем телеобращении говорит: «Мы это услышали». Причем с такими достаточно жесткими интонациями.
Я рассчитываю, что будут предъявлены некие доказательства, что Украина действительно, допустим, тайно занималась обогащением урана или какие-то еще разрабатывала планы. Не хочу, чтобы мой призыв к миру был истолкован как поддержка Украины, ее вооруженных сил. Конечно, когда идет война, я на стороне солдат своей страны. Но я просто не хочу, чтобы погибали ни те, ни другие. И особенно мирные жители. Поэтому, на мой взгляд, переговоры неизбежны и инициировать их должна российская сторона.
Как во фракции КПРФ принималось решение по голосованию за ЛНР и ДНР? Это была установка руководства фракции, что голосовать нужно «за»?
— Это решение принималось единогласно, это была давняя инициатива КПРФ. Я ее разделяю. Будучи еще депутатом Самарской думы в 2014 году, я организовывал митинг с лозунгом «За поддержку Крыма и Севастополя. За ДНР и ЛНР». Я считаю, что признание ДНР и ЛНР еще в 2014 году могло бы остановить войну.
Во фракции КПРФ все были единодушны, что ДНР и ЛНР необходимо защитить и что РФ должна стать тем щитом, который не позволит Украине продолжать обстрелы. Но наземная операция, которая априори сопряжена с гибелью, с жертвами большими, особенно для наступающей стороны — это крайняя мера.
Хочу напомнить, что вопрос о вводе войск — прерогатива Совета Федерации, а не Госдумы. Дума скорее политические заявления делала, а уже Совфед принимал решение о согласии на использование российских вооруженных сил за рубежом. Я не знаю, была ли там какая-то закрытая дискуссия, в которой сенаторам раскрывали детали плана, для чего берется это согласие.
Комментируя вашу позицию относительно событий в Украине, лидер КПРФ Геннадий Зюганов, сказал, что вы со Смолиным до конца не разобрались в ситуации. С вами кто-то говорил из руководства КПРФ, просил поменять позицию?
— Да, со мной разговаривали. Возможно, состоится обсуждение ситуации и на коллегиальных органах партийного руководства на следующей неделе в Москве.
Я старался как мог — пытался объяснить позицию в том числе и своим избирателям. Потому что я избран по одномандатному округу, люди голосовали персонально за меня. В связи с этим у меня немало избирателей разных политических взглядов, начиная со сторонников «Умного голосования» и заканчивая совершенно другим спектром — коммунисты, патриоты, сторонники нового социализма. Основная масса людей вообще не политизированные, условно бабушки и дедушки.
Сейчас все готовы перегрызть друг другу горло, причем это произошло мгновенно. За то, что я голосовал за признание ЛНР и ДНР, на меня обрушилась лавина обвинений в том, что я развязал войну, как я буду смотреть потом в глаза матерей. Когда я сообщил, что я за скорейшее прекращение войны, на меня обрушились, условно говоря, патриоты. На сайте канала «Царьград», который вообще-то идейно близок мне по многим позициям, вышла статья, которая называется «Депутат-коммунист перешел на сторону Запада: «Нож в спину» Путина полетел из Госдумы». Бред какой-то. Одни кричат: «Убийца!», другие — «Предатель!».
Перед тем, как Дума голосовала за ратификацию договоров, на заседании фракции 22 февраля я выступил с тем, что за признанием ДНР и ЛНР последуют масштабные санкции Запада. Понятно было, что это ударит по уровню жизни людей, который и без того низкий. Я говорил о том, что за поддержку Крыма власть рассчиталась с народом повышением пенсионного возраста, и мы, коммунисты, сейчас должны четко сформулировать требования к власти. С какими лозунгами мы пойдем завтра, если начнутся боевые действия, что мы будем нести Украине? «За Родину, за Сталина» кричать не будут. Тогда за что? За яхту Абрамовича?
Не может быть единства между нищим и олигархом. Поэтому [я говорил, что] правительство должно сделать сейчас буквально революцию сверху, потому что иначе она произойдет снизу. Необходим возврат к прежним срокам пенсионного возраста, прогрессивная шкала налогообложения, надо списать долги по многочисленным кредитам, требовать прекращения репрессий и политической амнистии, прекратить разрушение местного самоуправления. Необходимо прекратить гонения на КПРФ: когда компартия поддерживает внешнеполитический курс страны, а наши товарищи сидят в тюрьмах, лишаются возможности заниматься политической деятельностью.
У Путина в воюющей стране, которая находится в изоляции, нет другого пути, как превратиться в Сталина. А Сталин — коммунист. То есть неизбежны социальные изменения — либо Россия будет расколота.
Я не говорил о том, что антивоенные настроения в России необходимо заткнуть деньгами, повышением пособий. Но в России существует очень мощная пятая колонна, прозападная оппозиция. К этой группе, чьи интересы в последнее время выражали сторонники Алексея Навального, примыкает достаточно большая партия холодильника — люди, которые все измеряют через свой уровень жизни, через цены. Нельзя в этом людей обвинять, конечно: ребята, надо потуже затянуть пояса ради русского мира на Украине. Но недооценивать масштаб оппозиционного состояния в России, когда партия холодильника сомкнется с этой западной пятой колонной, власть не может.
Поэтому власти нужно разбивать эту социальную группу, работать с населением, если она не хочет столкнуться с колоссальными протестами, которые могут быть облечены в антивоенную форму, но при этом носить политический характер: предание Путина суду в Гааге, немедленное разоружение России, возвращение Крыма. Это все будет иметь для власти катастрофические последствия.
Сильной стороной российской пропаганды, военно-патриотического воспитания было то, что Россия была страной, которая никогда не начинает [войну] первой. Все битвы, война с Наполеоном или тевтонскими рыцарями, Великая Отечественная война — они строились на этом: на нас напали, мы защищаем нашу землю, даем агрессору отпор.
Уровень прогнозирования нынешней власти, не говоря уже о пропагандистской работе, [такой]: они смеются над Байденом, что он говорит про какое-то вторжение, а потом идут и вторгаются. Одни и те же пропагандисты в телевизоре вчера кричали «Да нет, ну что вы, не надо наговаривать на Россию!», а сейчас полностью переключились на «Да, это оправдано, другого выхода у России нет».
Надо было готовить российское общество к такому сценарию, а он разрабатывался даже втайне от значительной части политического класса. Достаточно было видеть растерянные лица членов Совета безопасности. Для них это тоже являлось откровением.
Вы общаетесь с коллегами по Госдуме, они правда настолько единодушны?
— Вы знаете, многие люди сейчас придерживаются такого рационального подхода, что лучше помолчать.
Каждое слово может быть использовано в информационной войне. Как мое слово сейчас многие пытаются использовать против интересов России. Я читал в украинских телеканалах скриншоты моего мнения с такими комментариями «А! Испугался санкций!». Мне насрать на санкции. У меня ни копейки за рубежом нету, ни имущества никакого, ничего. Да, немножко это ограничивает возможность перемещения. Вместо одного места можно поехать в другое. Россия велика.
Тут дело-то не в этом, а в том, что многие комментарии именно свойства «Дал заднюю, фраерок!», «Испугался!», «Все равно будешь в Гааге!», «Мы тебя повесим, но без наших обычных бандеровских мучений». Очень много угроз физической расправой поступает. Я замучился чистить комментарии. Это говорит о том, что люди, настроенные на войну, не собираются ничего слышать. Это ожесточение может перекинуться на военных, когда уже начнут мстить за убитых товарищей.
Я понимаю, что это совсем не совпадает с мнением СМИ запада, но Россия действительно воюет не в формате тотальной войны, а войсковой операции. Там происходят, конечно, такие ситуации, когда ракета летит над городом, ее сбивает украинская ПВО и ее обломки падают на жилой дом, гибнут люди. Но целями российской армии не являются города и мирные жители. Более того, не было принято концепции тотального уничтожения живой силы противника — удары по военнослужащим, по их скоплениям.
Почему это делается? Потому что вроде как и воевать приходится, и неохота получить ожесточение народа. То есть так по лезвию пройти. Это приводит к затягиванию войны и дополнительным жертвам среди российских солдат. Этим просто очень сложно заниматься с желанием сохранить жизни противников, отделить националистические батальоны, всякие «Азовы», «Айдары» от регулярных частей украинской армии.
Не опасаетесь ли лишения мандата, исключения из партии?
— Все возможно. Я еще раз хочу сказать, подчеркнуть, что моя позиция направлена на скорейшее завершение военных действий, — прежде всего, в интересах России.
На мой взгляд, необходимо достигать мира через переговоры, и условиями этих переговоров должны стать подтверждение Украиной своего безъядерного и внеблокового статуса, федерализация страны, признание ДНР и ЛНР, признание Крыма в составе Российской Федерации, гарантии того, что русский язык будет одним из государственных, запрет экстремистских организаций вот этих всех нацистско-бандеровских, привлечение к суду тех, кто причастен к трагедии в Одессе, разрешение деятельности оппозиционных партий, включая коммунистическую, и проведение новых выборов в стране.
После заседания Совбеза у вас не было мысли, что начнется война?
— Нет. Я думал, что речь идет именно о санкциях и бледный вид членов Совета безопасности связан с тем, что многие из них своими семейными делами и бизнесом очень тесно связаны с западом и они переживают из-за персональных санкций. Мне кажется, у президента Путина была настолько сильная позиция, у него столько козырей было в руках для того, чтобы вести эффективные переговоры. Можно было с этими козырями вести великолепную партию. Ему чуть ли не каждый день звонили мировые лидеры. Мы знаем, что была анонсирована встреча с Байденом, и Макрон там суетился. Все хотели стать посредниками. Но было принято решение, что мы больше не торгуемся, а просто силовым методом разрываем этот гордиев узел.
Сейчас это все обозначается в российской пропаганде как превентивный удар, который наносится по военной инфраструктуре враждебного государства для того, чтобы предотвратить большую войну. Ну, возможно, для кого-то нынешняя война пока небольшая…
Не хотите ли вы выйти из фракции, не жалеете, что избрались от КПРФ?
— Нет. Еще раз хочу сказать. Я патриот России. На мой взгляд, позиция «за мир», прежде всего, в интересах самой России и народа России.
У меня не будет никогда на аватарках желто-голубого флага, я не буду кричать «Слава Украине!», несмотря на то, что я на 50 процентов этнический украинец и родился в Днепропетровске. Здесь все очень сложно. Я действительно не считаю русских и украинцев разными народами. Я считаю их разными ветвями одного русского народа. Поэтому, конечно, чем быстрее будет установлен мир, тем меньше будет эта кровавая рана между украинцами и русскими, которая разделяет нас. Я все-таки за объединение, а не за разделение. Возможно, моя позиция звучит очень сложно. Но она вот такая, потому что ситуация очень сложная.
После интервью депутат Михаил Матвеев сообщил, что удалил свой пост в телеграм-канале с призывом к прекращению войны. «Не потому, что поменял точку зрения, а потому, что текст о мире намеренно используется сейчас в сотнях множащихся каждый час комментариев к нему, чаще всего анонимных, для противоположного, для разжигания взаимной ненависти», — написал он.