В 1990-х Элла Памфилова была, возможно, самой заметной женщиной в российской политике — работала в либеральном правительстве Гайдара, критиковала Ельцина за войну в Чечне, создавала собственную партию. В 2000-х Памфилова стала главной государственной правозащитницей в новой вертикали власти. В 2010-х – возглавила Центризбирком как раз тогда, когда в Кремле почти перестали притворяться, что в России проходят честные демократические выборы. Накануне предположительного переназначения Памфиловой на пост главы ЦИК (срок ее полномочий истекает в марте 2021 года) спецкоры «Холода» Мария Карпенко и Лиза Миллер рассказывают историю женщины, в биографии которой отразились все трансформации российской политики за последние 30 лет.
В апреле 2016 года Элла Памфилова сидела за столом переговоров со сторонниками Алексея Навального. Всего месяц назад она стала председателем Центральной избирательной комиссии — и вынуждена была проходить стресс-тест, который устроили ей оппозиционеры, выдвинув свои кандидатуры на выборы в элитном московском поселке Барвиха. Обсудить сторонникам Навального с Эллой Памфиловой было что: во время кампании оппозиционеры фиксировали множество нарушений, а в отношении одного из кандидатов — главы юридической службы Фонда борьбы с коррупцией (объявлен экстремистской организацией и ликвидирован) Ивана Жданова — Следственный комитет возбудил уголовное дело об уклонении от воинской службы.
Разговор не клеился. Оппозиционеры ссылались на видео в интернете, Памфилова отвечала, что «интернет — это не факты». Оппозиционеры рассказывали о том, как избирателей на маршрутках подвозили на досрочное голосование, — Памфилова говорила, что такие фальсификации нельзя назвать «массовыми». Оппозиционеры предлагали Памфиловой самой съездить в Барвиху, чтобы лично убедиться в фальсификациях, — та просила их «не пиариться».
— Если вы не примете конкретные меры прямо сейчас, значит, вы не готовы нести ответственность по выборам в Барвихе, — не выдержал в конце концов Жданов.
— Вы, молодой человек, пройдите то, что я прошла, прежде чем мне предъявлять абсолютно необоснованные угрозы, — отрезала глава ЦИК.
— Против вас возбудили уголовное дело? — поинтересовался Жданов.
— А вы в политику шли? Значит, вы должны быть готовы ко всему, — сообщила Памфилова. — Я прошла этот путь. Надеюсь, и вы успешно его пройдете.
Когда Элла Памфилова пошла в политику, Ивану Жданову был один год. За следующие почти три десятка лет она успела побывать и министром, и оппозиционным политиком, и кандидатом в президенты, и государственной правозащитницей. Став одной из самых заметных женщин в постсоветской российской политике, Памфилова долго сохраняла имидж человека, который если не сопротивляется современному российскому государству, то, во всяком случае, сотрудничает с ним в рамках вынужденного компромисса. Жданов, отправляясь на встречу с новой главой избиркома вместе со сторонниками, хотел продемонстрировать общественности, что Элла Памфилова вовсе не «друг либералов» и не «сторонница правового государства и демократических ценностей». Юрист ФБК считает, что у него получилось: после того их разговора, по его словам, стало очевидно, что Элла Памфилова — «последователь дела Чурова».
С тех пор Памфилова окончательно стала для Алексея Навального и его сторонников одним из символов путинского режима. Женщина, которая когда-то утверждала, что никогда бы «не согласилась на участие в имитации политической борьбы или выборов», поскольку это «ниже ее достоинства», теперь советует журналистам искать нарушения на выборах не в России, а в США, поддерживает многодневное волеизъявление за пределами избирательных участков и считает, что на голосованиях в России соблюдаются все необходимые демократические процедуры.
Мальвина с горящими глазами
В начале 1960-х в узбекский город Алмалык приехал генсек ЦК КПСС Никита Хрущев. Для его почетной встречи заранее выбрали несколько детей, которым доверили преподнести генсеку цветы. В числе избранных оказалась первоклашка-отличница Элла Лекомцева. Но впечатления руководитель государства на нее не произвел. Все, что осталось в памяти девочки от торжественного момента, — сверкавшая на солнце лысина Хрущева, которую он то и дело промакивал платком.
Памфиловой не нравится, когда ее называют активисткой, но еще со школы она росла именно ею. Детство она провела в Узбекской ССР — туда сослали ее деда-крестьянина в рамках кампании по борьбе с кулаками. Именно дед, рассказывала она, воспитывал ее, пока родители целыми днями пропадали на работе: учил ухаживать за скотом, рыбачить и стрелять из ружья. Эти занятия девочка успешно совмещала с отличными оценками и общественной нагрузкой — и, получив золотую медаль, поехала учиться в Москву.
В 1970 году Элла Лекомцева поступила в Московский энергетический институт (МЭИ) — на специальность «инженер электроники». Позже о своих студенческих годах она рассказывала так: пока ровесники развлекались, она хотела «стать человеком, который мог бы на что-то влиять» — и прилагала к этому все усилия. Ее однокурсницы, по ее выражению, «ходили по рукам», а она еще студенткой вышла замуж за товарища по институту Никиту Памфилова — и сменила фамилию. Окончив вуз, Памфилова устроилась мастером на завод «Мосэнерго» (однокурсники, по ее словам, пошли в основном в науку). Там она тоже стремилась стать человеком, который мог бы на что-то влиять, — и в конце концов сумела: через 12 лет ее — единственную женщину среди кандидатов — выбрали председателем профкома. Так 33-летняя Памфилова из рабочих перешла в организаторы: начала курировать распределение жилья, путевок в детские сады и пионерские лагеря, санатории и профилактории, а также следить за соблюдением условий охраны труда четырех тысяч человек. Сама Памфилова воспринимала тот период как школу общественной деятельности.
На фоне «серого советского профсоюзного движения мужиков в кепках» Элла Памфилова выделялась, вспоминает политолог Дмитрий Журавлев, который тоже в середине 1980-х работал в профсоюзе. «Она могла заставить выполнять свои приказы, — рассказывает он. — При этом у нее не было образа Бабы-Яги, скорее — образ Мальвины. Но эта Мальвина могла быть жесткой, когда надо». Профсоюзные деятели советского времени обладали, по его словам, «определенным типом поведения»: «[Руководитель профкома] очень много чего может, но еще больше чего не может. Может квартиры раздавать, путевки, но он не может принимать политических решений».
Через некоторое время настали времена, когда не интересоваться политикой стало невозможно. В 1989 году, в разгар перестройки, новым высшим органом советской власти был объявлен Съезд народных депутатов, и страна должна была их выбрать. Как говорит Журавлев, Памфилова стала депутатом по партийной разнарядке — «профсоюзных деятелей гнали в политику из райкомов и горкомов», — однако, когда дошло до заседаний, быстро стало понятно, что присоединяться к агрессивно-послушному большинству она не собирается. Впечатлившись выступлениями демократически настроенных коллег, Памфилова, как она позже саркастически сформулирует, «невольно подпала под очарование «фантиков» и «бантиков»», вышла из КПСС и присоединилась к оппозиционной Межрегиональной депутатской группе, лидерами которой были Андрей Сахаров и Борис Ельцин.
Став через некоторое время депутатом Верховного совета СССР (он избирался из состава Съезда), Памфилова начала разоблачать коррумпированную номенклатуру в составе комиссии по вопросам привилегий и льгот. «Помню ее пламенные выступления, горящие глаза, — вспоминает правозащитник Вячеслав Игрунов. — Она была совершенно зеленая девушка. Ее детская наивность символизировала чистоту, простоту народа, возмущенного привилегиями партийных функционеров». Бывший депутат Верховного совета Анатолий Карпов тоже вспоминают прежде всего эмоциональность Памфиловой: ее выступления никогда не были сухими. Эта страсть и бескомпромиссность в борьбе со злоупотреблениями советских чиновников и принесли бывшему профоргу первую популярность, рассуждает Журавлев: «Быть бескомпромиссной по поводу уже сдохшего льва очень несложно. Но слава была большая». Тем не менее, обличая «перегибы на местах», Памфилова никогда не переходила черту: с трибуны Верховного совета она призывала не считать звучащую из ее уст критику нападками на КПСС в целом, ведь «наша партия — действительно руководящая, направляющая сила в обществе».
Работавший в секретариате Верховного совета Евгений Колюшин добавляет: работа комиссии «больше носила политический характер», да и коррупция тогда была совсем другая — «привилегией считалось, например, если у секретаря райкома партии в машине обнаружили батон колбасы». Из точечных результатов деятельности Памфиловой и ее коллег он называет разве что отмену «кремлевского пайка» — продуктового набора, который ежемесячно выдавали руководящим советским работникам.
Сама Памфилова спустя несколько лет будет сокрушаться, что поверила, будто «новая демократическая власть» действительно заинтересована в разоблачении привилегий, — и утверждать, что пыталась доложить о нарушениях советскому президенту Михаилу Горбачеву, но не смогла к нему пробиться.
Интересная чудачка
Впрочем, Горбачев вскоре начал стремительно терять власть — а забрал ее старый знакомый Памфиловой по Межрегиональной группе, новый российский президент Борис Ельцин, которому Памфилова тоже отправляла свои предложения (например, об использовании номенклатурных дач в интересах многодетных семей). В ноябре 1991 года — уже после победы над путчистами, еще до Беловежской пущи — Ельцин назначил ее министром.
«Когда формировалось первое российское правительство Егора Гайдара, возник вопрос, кого назначить на расстрельную должность министра по социальным вопросам. И кому-то в голову пришла мысль, что кандидатура Памфиловой была бы идеальной, — вспоминает бывший народный депутат СССР Аркадий Мурашев. — Ясно, что отпускание цен будет болезненным, и наезжать на какого-нибудь мужика-экономиста будет легко и удобно, а на молодую женщину — рука не поднимется. Она будет симпатичным лицом ожидаемых тяжелых социальных последствий реформ».
Примерно так и случилось. Политолог Глеб Павловский говорит, что у Памфиловой в том правительстве «была функция платочка: в нее можно было поплакать населению». «Члены правительства Гайдара понимали, как устроена экономика, но не понимали, как разговаривать с людьми, — рассуждает правозащитница Светлана Ганнушкина, которая в те годы оказывала помощь беженцам в качестве соучредителя центра “Гражданское содействие”. — Общий настрой был такой: “Ничего, старичье повымрет, останутся молодые и энергичные”. А Элла Александровна вела себя как человек — и, безусловно, выделялась на их фоне». Памфилова и сама вспоминала, что регулярно спорила с Гайдаром, поскольку пыталась «соединить интересы обычного человека с логически выверенными, но часто абстрактными схемами», к которым был склонен премьер.
Несмотря на сердобольный имидж и близость к населению, Памфилова была далеко не самой яркой фигурой в гайдаровском правительстве. Впоследствии она жаловалась, что с ней как с рядовым министром почти никто не считался, а ее начинания встречали сопротивление: например, в ответ на предложение продать дачи Минобороны ради помощи бедным глава ведомства пригрозил Памфиловой, что станет защищать имущество «с оружием в руках». Задачи, которыми она занималась (например, реформа пенсионной системы и создание фонда социальной поддержки), ей ставил вице-премьер Александр Шохин: как говорят сразу несколько собеседников «Холода», значимых решений сама она не принимала. Возможно, еще и потому, что в круг молодых реформаторов, которые дружили еще с 1980-х, она не входила и полноценным членом команды Гайдара не считалась. Тем не менее, в декабре 1992 года, когда Гайдар вынужден был уйти с поста премьера (его кандидатуру категорически отказывался утверждать Верховный Совет), Памфилова в знак солидарности с шефом тоже подала президенту заявление об увольнении. Когда они с Ельциным встретились, чтобы обсудить ее будущее, Памфилова «вышла от президента со слезами на глазах, — вспоминал тогдашний пресс-секретарь Ельцина Вячеслав Костиков. — Насколько мне известно, Борис Николаевич тоже был растроган и расстроен».
В итоге отставку Ельцин не принял — и Памфилова проработала на своем посту еще год с небольшим. Новый премьер Виктор Черномырдин ей совершенно не нравился — и своим стилем руководства («Он со всеми на ты, и все идут на полусогнутых»), и тем, что в Белом доме при нем появились атрибуты той самой роскоши, с которой она еще недавно боролась в качестве депутата. По словам Памфиловой, уволиться ей удалось только с четвертого раза — заявление постоянно теряли, но в марте 1994 года она наконец сумела убедить Ельцина, что министром больше быть не хочет. После этого в новостях ее назвали «интересной чудачкой, не цепляющейся за высокое кресло».
Чужие амбиции
На посту министра Элла Памфилова перевязывала длинные белокурые волосы бантом. Покинув правительство, она сменила прическу на более серьезную. В остальном образ политик не меняла — она продолжила играть, по выражению Глеба Павловского, востребованную роль «всероссийской социальной мамочки».
Этот имидж Памфилова поддерживала в мельчайших деталях. Рассуждая о планах на старость, обещала уехать жить на дачу и завести «курочек»: «Тогда, наверное, можно будет на нынешнюю пенсию прожить». На вопросы журналистов о том, где проводит отпуск, из года в год рассказывала про «голубокрыший бревенчатый домик на краю сказочного оврага за сто километров от Москвы», цветник и огород. Признавалась, что поддалась искушению шопинга — и рассказывала о покупках: «Лаки, знаете ли, краски, олифа». «Я человек по натуре свободный и не люблю, когда меня пытаются ловить на лакомый кусочек, — делилась она. — Не понимаю тех, кто “нанизывает” на себя, как папуас бусы, десятки домов, автомобилей». Даже котов в семье Памфиловой, по ее словам, кормили «дешевым российским кормом и кашами».
Памфиловой было куда уходить: еще будучи министром, она стала депутатом первого созыва Госдумы (тогда такое совмещение было разрешено). Она замыкала тройку кандидатов возглавляемого Гайдаром избирательного блока «Выбор России» — фактически партии власти, которая в итоге не оправдала надежд сторонников реформ и набрала меньше 16%, пропустив на первое место ЛДПР. Как говорит бывший народный депутат СССР Мурашев, включили Памфилову в тройку, чтобы там «была хоть одна женщина» — а среди демократов она была женщиной самой яркой. Параллельно Памфилова баллотировалась по одномандатному округу в Калужской области — и выиграла выборы.
Переместившись из правительства в Госдуму, Памфилова быстро разругалась с былыми союзниками: вопреки решению фракции, поддержала вотум недоверия правительству Черномырдина (голосов все равно не хватило), а затем раскритиковала созданную Гайдаром партию «Демократический выбор России» за то, что одну из руководящих должностей в ней отдали миллиардеру Олегу Бойко. «Она считала, что смычка с крупным капиталом недопустима. Эта популистская позиция выглядит очень естественной для нее», — поясняет Аркадий Мурашев и добавляет, что стратегия Памфиловой размежеваться с патроном оказалась выигрышной: Гайдар стремительно терял популярность.
Вскоре Памфилова стала оппонировать не только Гайдару, но и Ельцину — резко выступив против войны в Чечне. С парламентской трибуны она предлагала депутатам закрыть заседание и всем составом выехать в зону боевых действий; требовала нового Нюрнбергского процесса над организаторами войны; желала президенту каждую ночь видеть во сне «детские трупики». В декабре 1994 года Памфилова поехала в Чечню, где в составе парламентской делегации выручала из чеченского плена российских военных и просила выдать ей пару наручников, чтобы на всякий случай приковать себя к освобожденным, если их попытаются захватить силой.
Пацифистская риторика добавила Элле Памфиловой популярности — именно на ней она сделала акцент во время думской кампании 1995 года. Молодая женщина с репутацией неподкупного политика, которая не боится возлагать на президента вину за «варварскую бойню», а вдобавок, как писали «Известия», похожа на «героиню классической русской литературы» — такого кандидата на выборах в Госдуму 1995 года хотели получить в свои ряды многие партии. Республиканская партия, чье предложение возглавить список Памфилова приняла, позиционировала экс-министра как «лидера команды сильных мужчин». Не сказать, что это было большой жертвой: лидерами партии были Владимир Лысенко и Александр Гуров, чьи имена в 1995 году говорили избирателям не сильно больше, чем сейчас. Харизмы бывшего министра на то, чтобы протащить партию в парламент, не хватило — но сама она снова выиграла выборы по своему округу и осталась в Госдуме.
Многие начинания депутата Памфиловой оказались не востребованы властью, признавала она сама. В конце первого созыва Госдумы экс-министр возглавила совет по социальной политике при президенте и подготовила с соратниками «Программу борьбы с бедностью», но программу не приняли, а совет в итоге упразднили. Памфилова пыталась провести через Думу законопроект, ограничивающий депутатскую неприкосновенность, с помощью которого хотела избавить парламент от представителей криминалитета — но инициативу так и не одобрили. Воевала с генералом Альбертом Макашовым и предлагала от имени Думы осудить его за антисемитизм — но в результате Дума осудила ее саму.
Кампанию 1995 года Памфилова еще долго будет вспоминать как переломный момент: именно тогда, по ее словам, она поняла, что «сама по себе со своими идеями никому не нужна» и окружающие рассматривают ее лишь как «электоратное слагаемое». Через четыре года Памфилова решила, что больше не хочет быть «заложником на алтаре чужих амбиций», — и создала собственное движение «За гражданское достоинство». Помимо социальной справедливости, борьбы с бедностью и судебной реформы важной частью ее кампании была критика «Семьи», как тогда стали называть окружение Ельцина, которое, как считалось, принимало все решения за стареющего и ослабленного инфарктами президента.
Сама Памфилова потом назовет выборы 1999 года грязными и заявит, что из-за ее выступлений в адрес «Семьи» ей постоянно ставили палки в колеса. По собственному признанию Памфиловой, полученные «Гражданским достоинством» 0,6% глубоко потрясли ее — «даже жить не хотелось». На последнее заседание Думы второго созыва она пришла в черном. Чтобы понять, что делать дальше, Памфилова уехала в Сочи и там по радио услышала, что Борис Ельцин уходит в отставку. Неожиданно именно в этом заявлении она увидела для себя шанс: «Я даже специально подначивала себя: “А слабо выйти из ситуации, когда ты в яме и у тебя ничего нет?”». Через два месяца после парламентских выборов Памфилова стала первой в истории России женщиной-кандидатом в президенты.
Скромное обаяние Путина
Вообще-то она могла и не оказаться первой. Планы участвовать в президентской кампании 2000 года были у другой женщины — депутата Госдумы Галины Старовойтовой. Но за полтора года до выборов, в ноябре 1998 года, Старовойтову застрелили в ее собственном подъезде (заказчик преступления не найден до сих пор). «Мы с Эллой Памфиловой вместе сидели рядышком в автобусе, который ехал на кладбище в Питере, и говорили о многом. В том числе о том, что кто-то же должен пойти теперь вместо нее», — вспоминала писательница Мария Арбатова.
В феврале 2000-го, когда Памфилова заявила о своем участии в кампании, все уже знали, чем закончатся выборы: премьер-министр Владимир Путин стал самым популярным политиком страны еще предыдущей осенью, а после того, как Борис Ельцин досрочно подал в отставку и передал ему пост президента, сомнений и вовсе ни у кого не осталось. «Когда Памфилова сказала, что будет выдвигаться, я пожал плечами и сказал, что не стоит, — вспоминает Глеб Павловский. — У нее была секторальная репутация — очень определенная, но не общенациональная. Она не была Андреем Сахаровым, чтобы рассчитывать на заметный успех».
Как искушенный политик, Памфилова понимала: участие в кампании — это шанс получить политические перспективы при новом режиме, добавляет политтехнолог Григорий Казанков, который проводил избирательные кампании в 1980-1990-х годах. «Она, конечно, не выиграла бы, но претендовать на роль главной женщины России вполне могла, а с этой позиции заниматься политикой легко и приятно», — считает Дмитрий Журавлев.
Все это не делало кампанию легче. По словам Арбатовой, которая стала сотрудницей штаба Памфиловой, хоть во время дебатов единственному кандидату женского пола демонстративно позволяли выступать первой, политическое пространство того времени «не готово было впустить в себя женщину». Журналисты тоже много критиковали Памфилову — прежде всего за ее лояльность фавориту кампании. Еще осенью, когда Путина назначили премьером, она критиковала его за то, что он согласился участвовать в грязных играх «кремлевской группы». Теперь, будучи его соперницей на выборах, Памфилова говорила, что России нужна сильная президентская власть, и выражала уверенность, что возврата к тоталитаризму при Путине не случится. Даже ключевую тему своей кампании — гендерную — она подавала так: «Я согласна с Путиным в том, что во власти должно быть больше женщин». «Был во мне протест какой-то, но все-таки скромное обаяние [Путина] разрушило этот лед, — призналась Памфилова незадолго до дня голосования. — У меня появилась надежда, что все-таки он будет работать на Россию».
«Заметьте, как легко они помирились, именно потому что стратегических противоречий не было — были правила игры в политику», — поясняет Дмитрий Журавлев. По итогам голосования Памфилова, которая собиралась бороться за третье-четвертое место, оказалась седьмой, набрав чуть больше процента и проиграв в том числе варианту «против всех». В отличие от коммунистов, заявивших, что Владимир Путин пришел к власти в результате «тотальной фальсификации», Элла Памфилова к процедуре претензий не предъявляла — а низкий процент голосов в свою поддержку объясняла тем, что россияне не готовы видеть президентом женщину. Спустя 13 лет, во время третьего срока Владимира Путина, она признает: как у политика у нее «общественной поддержки нет», в то время как курс президента «поддерживает большинство».
Не демшиза
Уже через месяц после победы Путина у Памфиловой появилась новая работа — в апреле 2000 года президент включил ее в комиссию по расследованию правонарушений на Северном Кавказе. С прежним ее статусом эта должность была несопоставима. На президентские выборы она шла, «чтобы стать реальной политической силой», но низкий результат, как считает Глеб Павловский, напротив, отбросил ее в третий эшелон российской политики.
Вернуться на передовую ей снова помогла репутация политика «явно не коррумпированного и способного сочувствовать людям»: спустя год после выборов политтехнолог Глеб Павловский «обратил внимание, что человек с таким замечательным потенциалом оказался вне игры». По словам Павловского, в администрации президента с ним согласились и поручили Памфиловой налаживать отношения Владимира Путина с гражданским обществом.
Так в 2001 году Памфилова оказалась среди организаторов Гражданского форума, который описывали как попытку «продемонстрировать уровень общественной поддержки президента», — в частности, помогала наладить общий язык между АП и правозащитниками, которые сомневались в том, что форум надо проводить на условиях Кремля. Опыт оказался успешным — и еще через некоторое время Путин назначил Памфилову руководителем Комиссии по правам человека, консультативного органа, который через несколько лет был преобразован в Совет по правам человека (СПЧ). Спустя время она расскажет, что до этого ее собирались назначить спецпредставителем президента по правам человека в Чечне, но потом на Путина надавили «коррумпированные силовики», которые боялись правды о происходившем на Северном Кавказе, и назначение не состоялось.
В названии структур, которыми руководила Элла Памфилова, — сперва комиссии, а потом Совета по правам человека — всегда была приписка «при президенте». «Она всегда была “субординирована” — ей не надо было объяснять, кто такой президент и что она работает на него», — говорит бывший кремлевский чиновник. Со слов Эллы Памфиловой газета «Известия» в 2002 году описывала ее роль так: «Президенту нужны союзники, и задача Памфиловой — их найти».
Союзников Владимиру Путину глава комиссии стала искать среди правозащитников, объясняя, что обычно они «только борются с властью, а надо бы и сотрудничать». Если до ее прихода значительную часть комиссии составляли чиновники, то собранная Памфиловой команда почти целиком состояла из общественных деятелей, в том числе нелояльных власти. Она гордилась тем, что из «придатка администрации» превратила комиссию в «боевую структуру» и верила, что для президента она — «независимый канал информации».
На встречах с комиссией Владимиру Путину действительно приходилось слышать о реальных проблемах, вспоминает ее бывший член, декан экономического факультета МГУ Александр Аузан, — и это было заслугой Памфиловой. «Если какие-то темы мы считали важными, то, даже если они не нравились администрации президента, она пробивала согласие на их обсуждение с главой государства на публичных заседаниях, — рассказывает он. — Администрация же не любит неприятных тем. Они прямо говорили: давайте эту тему не будем. А мы считали, что нет — не обсудить дело ЮКОСа, или монетизацию льгот, или голодовку героев Советского Союза в связи с монетизацией — это неправильно. И Элла эти темы, конечно, поддерживала и пробивала».
В первый год работы комиссии под руководством Памфиловой многие россияне столкнулись с тем, что из-за изъянов в законодательстве не могли получить гражданство, вспоминает Светлана Ганнушкина. Она стала первой, кто поднял этот вопрос в разговоре с президентом — именно на его встрече с комиссией. «Кто мне дал слово? Элла Александровна. Кто понял, что это важнейшая проблема? Она поняла», — говорит правозащитница и добавляет, что этот разговор имел конкретные результаты: миграционное законодательство изменили.
Другим актуальным тогда вопросом было выселение чеченских беженцев из лагерей в Ингушетии. Памфилова передала Путину доклад по проблеме — и сама поехала на Кавказ, причем, как вспоминает Ганнушкина, не соглашалась на попытки местного руководства «устроить потемкинские деревни» и ехала туда, куда говорили ехать правозащитники. «Элла Александровна садится в машину и там, в узком кругу, откровенно говорит о наболевшем, о том, до какой степени “прав президент: у нас везде Чечня”, — с очевидным сарказмом писала в репортаже о той поездке журналистка “Новой газеты” Анна Политковская. — В том смысле, что везде люди трудно живут, и снова: “прав президент”, что взял курс на переселение беженцев, ведь в палатках куда хуже, чем без воды и туалетов в Грозном».
Так или иначе, по словам Ганнушкиной, после того, как о проблеме узнал Путин, выселять беженцев стали меньше. На этом список памятных ей достижений возглавляемой Памфиловой комиссии заканчивается: «Президент очень мало пользовался нашими советами, — признает Ганнушкина. — Вернее, вообще не пользовался».
Все, кому приходилось работать с Памфиловой, говорят о ней как о человеке, который умеет сглаживать углы. «Яблочник» Анатолий Голов, член комиссии с 2002 по 2004 год, называет это «челночной дипломатией»: «Мы нажимаем на нее — она говорит: “Да, да”. Идет в администрацию, возвращается уже с мнением администрации… Начинается перетягивание каната». «Памфилова своей пластичностью, тем, что она была от природы политиком, добивалась результата, — объясняет еще одна бывшая член СПЧ Алла Гербер. — Резкие, острые и категоричные выступления не приводили к тому результату, какой порой давала она своей кошачьей пластикой».
Эту пластику часто приходилось применять для разъяснения выступлений начальства. В 2002 году Путин, выступая по чеченскому вопросу, пообещал делать исламистам обрезание «так, чтобы у них больше ничего не выросло». Глава комиссии по правам человека оправдывала его: «Не выдержал, накипело». Год спустя случилось дело ЮКОСа. Памфилова убеждала прессу, что Путин не был заказчиком преследования Михаила Ходорковского. В 2005-м президент на встрече с СПЧ заявил, что «не допустит» «финансирования из-за рубежа политической деятельности в России»; многие восприняли это как угрозу НКО, работа которых связана с политикой. Памфилова объявила такую точку зрения «сознательной дезинформацией» и пояснила, что речь идет только о прямом финансировании партий и политиков. Еще через полгода Госдума приняла в первом чтении разработанный по поручению Путина законопроект, ужесточающий условия работы некоммерческих организаций. Глава СПЧ снова заявила, что президент «абсолютно готов пойти навстречу», — и в результате закон действительно был слегка смягчен.
В итоге отношение к Памфиловой в правозащитной среде было двойственным. Глава СПЧ производила впечатление человека, «который, с одной стороны, не демшиза — то есть готов системно работать по правилам, — а с другой стороны, способен защищать свои принципы, а не просто неметь в присутствии президента от его величия», — объясняет бывший кремлевский чиновник. В начале нулевых в кабинете Эллы Памфиловой, свидетельствовал журналист «Московских новостей», вместо портрета Владимира Путина висел натюрморт.
Фрондеры и пионервожатая
В 2007 году в кабинет к Памфиловой часто приходили люди, которых теперь уже трудно себе представить на переговорах с представителями президента, — сотрудники российского отделения Transparency International и организации наблюдателей «Голос» (объявлено «иностранным агентом»). Вместе с ними глава СПЧ создала коалицию «Право на выбор», чтобы следить за чистотой предстоящих думских и президентских выборов. «Мы до бесконечности сидели у нее в офисе, и там шли, скажем так, фрондерские дискуссии, — вспоминает основательница российского TI Елена Панфилова. — Обсуждали, как сделать так, чтобы наблюдение существовало, предотвратить злоупотребление административным ресурсом, не допустить “каруселей”».
Руководитель СПЧ в тот период производила впечатление человека открытого и не зашоренного, готового к восприятию самых разных идей, вспоминает Панфилова: «Сесть на перилах и болтать с ней о личном и семье в перерывах было нормальным состоянием». Их затея в итоге ничем не закончилась: коалиция самораспустилась из-за конфликта интересов у Памфиловой после того, как думский список «Единой России» возглавил Владимир Путин. Глава СПЧ даже собиралась увольняться — но в итоге осталась: сразу после того, как президентом стал бывший глава путинской администрации Дмитрий Медведев, с которым многие связывали надежды на демократизацию режима, она радикально обновила состав совета и привлекла туда целую команду либерально, даже оппозиционно настроенных людей. Была среди них и Ирина Ясина, соратница Михаила Ходорковского, который к тому времени уже пять лет сидел в тюрьме. Никаких иллюзий относительно вектора развития страны у Ясиной к тому моменту уже не было — но Памфилова была так убедительна, что заставила ее поверить в благие намерения Медведева.
Совет по правам человека тогда не был «забронзовелым», вспоминает Елена Панфилова, которая тоже согласилась на предложение Памфиловой. Председатель СПЧ не назначала встреч в чиновничьем кабинете на Старой площади — предпочитала собственный офис в Миусском переулке. «Она была не такая, как вот эти тетки из Думы. С ней можно было разговаривать как с нормальным человеком, — говорит Ирина Ясина. — У чиновника есть четкое знание границ, потолков, которые тебе по твоему статусу не дано преодолеть. Казалось, что у Эллы этой человеческой мысли — “А вдруг получится прошибить потолок?” — было больше».
Даже первая встреча Совета по правам человека с Дмитрием Медведевым не выглядела официозно: как вспоминает Панфилова, «мы пошли в Кремль через Спасские ворота как обычная группа — все те же люди, с которыми ты каждый день работаешь и общаешься». На самой встрече, впрочем, вступил в силу регламент — и начались проблемы. «Сбоку от меня сидел Савелий Ямщиков, — вспоминает Ясина. — Защитник старых церквей, радетель за научную реставрацию. Человек ершистый, матершинник — такой “неформат”. И вот мы сидим — все говорят дольше положенного. Мы понимаем с Ямщиковым, что нам времени не остается, [выступали по алфавиту]. И Савва начинает материться. Матерится он громко. Так, что не только Элла, но и Дмитрий Анатольевич, скорее всего, это слышат. Очередной выступающий превышает регламент, Савва — “Ну е…” Ржака невозможная. Надо отдать должное Медведеву — он не реагировал. А Элла нервничала, писала Ямщикову записочки, через меня передавала — как в школе. Дико нервничала — у меня было ощущение, что это худшие минуты в ее жизни, так непосредственно она страдала от того, что Ямщиков матерится. Она вела себя даже не как учительница, а как пионервожатая, которая власти особо не имеет приструнить, но мечтает призвать к дисциплине».
И все-таки в первую очередь новые сотрудники СПЧ видели в Памфиловой не пионервожатую, но человека, «который может сделать то, что никому раньше не удавалось: сделать широкое, а не карманное гражданское общество приставленным к некому голосу, где можно озвучивать реальные проблемы, а не говорить по шпаргалке». Сама же глава СПЧ воспринимала себя как посредника, который не принадлежит ни к власти, ни к правозащитником — но у которого есть «огромная пробивная сила и возможности хоть как-то обеспечить [их] взаимодействие».
Дмитрию Медведеву с либеральным Советом было комфортно, вспоминает бывший кремлевский чиновник: «Он оставлял за ними право на критические высказывания в адрес власти и его лично». Проблема была только в том, что такое поведение не вписывалось в парадигму суверенной демократии и сакрализации власти, которую выстраивал первый замглавы администрации президента Владислав Сурков.
Последний политик в системе
Отношения с Сурковым Памфилова впоследствии опишет как «10 лет постоянных битв». Самая громкая из них случилась зимой 2009 года — по максимально неожиданному поводу: из-за московской шашлычной «Антисоветская». Префект САО Москвы Олег Митволь распорядился снять с нее вывеску, объяснив, что название оскорбляет ветеранов. В ответ бывший диссидент Александр Подрабинек написал, что больше всех этим возмущены «вертухаи лагерей и тюрем» и «палачи на расстрельных полигонах». За это его стали преследовать участники движения «Наши» — проекта, который курировал Сурков. СПЧ выступил с осуждением «незаконной и аморальной кампании травли». Елена Панфилова вспоминает, что председатель СПЧ значительно смягчила исходный текст заявления, но это не помогло: теперь «Наши», а заодно единороссы и члены Общественной палаты, критиковали уже ее.
Еще через год Памфилова выступила против одиозной акции «Наших» в государственном молодежном лагере на озере Селигер: там вкопали в землю 13 кольев с насаженными на них картонными головами правозащитников и оппозиционных политиков в кепи с фашистской символикой. «Эти выкормыши неких наших политтехнологов закладывают душу дьяволу, я грубо скажу», — сказала Памфилова. В ответ глава политического департамента «Единой России» Алексей Чадаев призвал ее сложить полномочия, заявив, что глава СПЧ не может позволять себе политических заявлений.
В июле 2010-го Памфилова действительно подала в отставку. «Мне кажется, ее сильно подкосило, что в Кремле-то воспринимали всю эту фрондерскую группировку [в СПЧ] как декоративный бантик», — предполагает Елена Панфилова. Она вспоминает, как однажды во время встречи с Дмитрием Медведевым «какой-то клерк» взял стопку папок с предложениями, которые президенту передавали члены совета, и унес в боковую дверь. «Я помню, как Элла Александровна проводила эту стопку глазами. На ее лице было написано: ну и для чего все это было?» — вспоминает она. Сама Памфилова тоже потом говорила, что именно отсутствие результатов работы стало поводом подать заявление: «Работать вникуда или имитировать, изображать из себя нечто — это не для меня».
За годы работы Элле Памфиловой не раз приходилось сталкиваться с тем, что ее усилия уходили в песок, — но, даже когда она с горечью рассказывала президенту о неиспользованных наработках, все заканчивалось новой папкой с предложениями правозащитников. «Она, конечно, переживала всегда за реальный результат. Что он должен быть. Потому что, если мы не можем показать результат — вот тут в измененных законах, а тут в людях, отпущенных из тюрьмы, — то, конечно, это выставка, манипуляция», — признает Александр Аузан. Он указывает: добиться точечных успехов — помогать отдельным людям, а иногда даже менять законодательство, как в случае с законом об НКО в начале президентства Дмитрия Медведева, — совету удавалось, но в 2010 году действительно «произошел какой-то пат».
«Думаю, [конфликт между АП и Памфиловой возник], потому что Сурков, отвечающий за внутреннюю политику, стремился полностью контролировать происходящее. А Памфилова в тот момент могла сказать ему «нет». Она как глава Совета считала, что подчиняется только президенту. Что она — не еще один элемент в системе управляемой суверенной демократии, а субъект политики, который работает напрямую с президентом», – объясняет бывший кремлевский чиновник.
Алексей Чадаев утверждает, что Памфилова в случае возникновения конфликтных ситуаций каждый раз «приносила президенту заявление об уходе со слезами на глазах»: «Это такая форма, такой стиль аппаратной борьбы: приходишь в слезах, вся такая красивая и рыдаешь в приемной, пока не сделают все, что ты просишь. Просто в этот раз не сработало». О том, что Элла Памфилова не единожды ставила перед президентом вопрос своего ухода с должности, в день отставки говорила пресс-секретарь Медведева Наталья Тимакова. На этот раз отставку Памфиловой президент принял.
«Памфилова [образца 2010 года] была одним из последних политиков в путинской системе, — заключает Глеб Павловский. — Ее уход с должности главы СПЧ был политическим — а вести себя как публичный политик было уже не принято».
Человек трибуны
В прошлом Памфиловой уже приходилось уходить в никуда. В 1993 году она развелась с мужем, который категорически не принимал политику гайдаровского правительства и вымещал зло на супруге, — ушла, «как настоящий мужик: с чемоданом, с дочкой под мышкой, с кошками и фикусом» (чем сейчас занимается Никита Памфилов, «Холоду» выяснить не удалось; с тех пор замуж Памфилова не выходила; ее дочь Татьяна, которой в 1993 году было 16 лет, впоследствии стала парикмахером и работала в салоне «Велла-Долорес», сообщал журнал «Профиль» в 1999 году; также у Эллы Памфиловой есть внучка Ирина Кезина — ей 21 год).
Из СПЧ Памфилова тоже уволилась резко — со словами, что в российской системе для нее места нет. Публичную политику она тогда твердо решила сменить на «тихую мыслительную деятельность», ездила на Мальту учить английский, купила пианино и «зажила жизнью счастливого, свободного человека».
Ее хватило на три года. «Она человек не тихого партера — она человек авансцены. Человек трибуны, — поясняет Алла Гербер. — Ее темперамент требует выхода из затишья, ей нужно быть известно-полезной. Именно полезной, а не просто известной».
В 2013 году лидер движения «За права человека» Лев Пономарев (объявлен СМИ — «иностранным агентом») предложил Владимиру Путину создать комиссию, которая распределяла бы президентские гранты среди правозащитных организаций. Они тогда переживали очередные тяжелые времена — только что вступил в силу закон об «иностранных агентах». Когда возник вопрос о том, кому поручить руководить новой структурой, Эллу Памфилову «позвали к себе на чай» ее преемник на посту главы СПЧ Михаил Федотов и уполномоченный по правам человека при президенте Владимир Лукин. Сначала она отказалась — не из-за былых конфликтов (Суркова к тому времени сменил Вячеслав Володин, с которым у Памфиловой были хорошие отношения), а потому что планировала заниматься семьей и писать книгу. Передумала Памфилова, когда с просьбой занять должность к ней обратилась председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева. То, что именно она настояла на кандидатуре экс-главы СПЧ, «Холоду» подтвердили несколько собеседников, близких к администрации президента.
Свое решение вернуться в политику Памфилова объясняла тем же, чем и отставку, — возможностью «делать реальное дело». Еще более реальным оно стало всего через год, когда бывшую главу СПЧ назначили уполномоченной по правам человека при президенте. Должность она заняла 18 марта 2014 года — в день, когда Россия присоединила Крым.
«Я думаю, что Путин согласился на мою кандидатуру, при том, что у меня сложный характер, именно потому, что он не раз убеждался в том, что от меня никогда не будет удара в спину», — объясняла Памфилова свое назначение на пост омбудсмена.
Политолог Александр Пожалов формулирует это чуть иначе – предшественник Памфиловой Владимир Лукин много внимания уделял «политической правозащите», а поскольку омбудсмена меняли на фоне событий в Украине и Крыму, в Кремле хотели, чтобы эту должность занимал человек, «не оспаривающий внешнеполитический курс страны» (Лукин отказался обсуждать Памфилову с «Холодом»). «Памфилова отличалась от своего предшественника тем, что не меньше внимания, чем политическим правам, уделяла нарушениям социальных прав и гарантий россиян, – продолжает Пожалов. – Она была привлекательной кандидатурой и не считалась удобной для власти фигурой, у нее был громкий конфликт с кремлевскими молодежками, и замена Лукина на Памфилову не подорвала доверие к институту омбудсмена».
«Не надо сейчас критиковать власть»
Заступив на пост, новая уполномоченная «решительно развернула всю работу аппарата уполномоченного в сторону крымских событий», а затем и событий на Донбассе, говорит собеседник «Холода», работавший с ней в то время. В тот период за взаимоотношения России и Украины в Кремле отвечал Владислав Сурков, но никаких конфликтов между старыми оппонентами по этому вопросу, судя по всему, не было — зато у Памфиловой возникали разногласия с некоторыми сотрудниками собственного аппарата. Например, когда она собралась в командировку в Крым, часть подчиненных предлагала ей воздержаться от этого. Когда Памфилова обнаружила, что многие из собранных по ее поручению жалоб крымчан касаются действий российских властей, то была, по словам одного из ее тогдашних подчиненных, «жутко недовольна». Когда аппаратчики предлагали употребить политически нейтральные формулировки в обращениях к украинскому омбудсмену Валерии Лутковской, она отвергала правки: «Говорила: что за мягкие обороты, Лутковская пляшет на костях, мы не должны реверансы распространять». Точно так же, когда один из подчиненных в черновике заявления омбудсмена назвал украинских солдат на Донбассе «правительственными войсками», Памфилова, по его словам, возмутилась: «Как вы можете называть правительственными войсками карателей?».
У некоторых сотрудников аппарата было ощущение, что Памфилова постоянно с кем-то советуется: «Идет совещание, мы предлагаем варианты решения, которые соответствовали бы духу либерального уполномоченного. Вроде Элла Александровна соглашается. И вдруг на следующее утро приходит и говорит: нет, будем действовать по-другому». Именно так, по словам собеседника «Холода», возникло решение обратиться в ООН и Совет Европы по поводу нарушения прав человека в Украине. «Консультации, безусловно, были. Как без них? Приходилось учитывать позиции, [поступавшие] сверху, — говорит Ирина Скупова, которая руководила политическим управлением в аппарате омбудсмена. — Но не сказать, чтобы это радикально влияло [на работу омбудсмена]».
В чем Элла Памфилова была уверена искренне — так это в том, что в трудной международной ситуации нужно сплотиться вокруг руководства страны, говорят двое ее бывших коллег: «Лейтмотивом в ее речи было: “Не надо сейчас критиковать власть, что вы сейчас лезете со своими ходатайствами против нашей власти”». «“Вы не представляете, как Путину тяжело, идут нападки со всех сторон, поэтому давайте будем взвешенными”, — вспоминает другую реплику начальницы Скупова. — Но эта позиция не была тупым подхалимством или подобострастностью — это было внутреннее убеждение». В заслугу бывшей начальнице Скупова, тем не менее, ставит то, что та умела слышать людей с другой точкой зрения и специально спрашивала их мнения, исходя из принципа «опираться можно только на то, что сопротивляется». Ей самой приходилось спорить с уполномоченной — и во время очередной дискуссии Памфилова «с гордостью» сказала другой сотруднице: «Она меня до белого каления доводит, но я не могу без этого, без такого мнения».
Памфилова много лет демонстрировала «странную форму смелости» — старалась усидеть на двух стульях, сохраняя лояльность и либеральному представлению о правах человека, и современному российскому государству, говорит Елена Панфилова. Однако на посту омбудсмена она вела себя уже немного иначе: как отмечает Скупова, Памфилова считала, что ее работа — «это государственная деятельность. И, стало быть, нужно относиться ко многим вещам с позиции государственных интересов». Так из политика она стала чиновницей.
Если бы директором был я
Сменить председателя Центризбиркома оппозиция требовала много лет, но всерьез в Кремле об этом задумались только в 2016 году, когда очередной срок полномочий Владимира Чурова подходил к концу. Внутреннюю политику в АП тогда курировал Вячеслав Володин — и, как вспоминает его советник Алексей Чадаев, было очевидно, что во главе ЦИК «нужна сильная публичная фигура». Ей и оказалась Элла Памфилова. «Проработав два года президентским омбудсменом, она показала себя руководству страны как системного человека — это было важно, ведь именно новому составу ЦИК предстояло организовать выборы Владимира Путина на новый срок, — поясняет политолог Александр Пожалов. — А как бывшую главу СПЧ, которая в свое время отдала много сил вопросам защиты избирательных прав, ее хорошо воспринимали независимые эксперты и наблюдатели».
Ради работы в Центризбиркоме Элле Памфиловой пришлось досрочно покинуть пост омбудсмена — но она сразу согласилась: позже она объясняла это тем, что ее понимание проблемы совпало с «глубочайшей заинтересованностью» Путина в том, «чтобы выборы прошли достойно, честно и открыто». По ее мнению, президент искренне хотел сделать выборы «нормальными», но ему мешали местные «князьки».
Уже через месяц после назначения, в апреле 2016 года, Памфилова столкнулась с первым испытанием — теми самыми проблемными выборами в Барвихе, по поводу которых она поругалась со Ждановым и его коллегами по Фонду борьбы с коррупцией. Оппозиционеры жаловались на «массовую прописку» новых избирателей незадолго до выборов и их подвоз на участки для досрочного голосования, а один из кандидатов на выборах Георгий Албуров приглашал председателя ЦИК поехать с ним в Барвиху и лично убедиться в фальсификациях. Памфилова в свою очередь просила Албурова «не тратить время на публичные призывы», а в итоге предположила, что оппозиционеры «не очень хорошо понимают уровень возможностей Центризбиркома», поскольку «требуют от нее немедленных репрессий». «Я не могу подменить ни Следственный комитет, ни Генпрокуратуру», — заявила тогда председательница ЦИК.
В итоге результаты выборов все-таки были отменены полностью — как говорит Григорий Мельконьянц из движения «Голос», во многом именно для того, чтобы продемонстрировать смену курса в Центризбиркоме. Впрочем, Алексея Навального этот жест не убедил: он объявил, что Памфилова в роли председателя ЦИК оказалась «еще хуже» ее предшественника Владимира Чурова. Почти через полгода, когда выборы в Барвихе прошли повторно, соратники Навального решили в них не участвовать, поскольку свою задачу — проверить, как работает новый состав ЦИК, — они сочли выполненной.
На первых порах в новой должности Памфилова все-таки продолжала следовать прежним стратегиям — например, спрашивала мнение своих потенциальных оппонентов, встречаясь с представителями независимых общественных объединений. «Она неоднократно говорила: “Вот помните, раньше в газетах была рубрика “Если бы директором был я”, представьте, если бы вас назначили председателем ЦИК, что бы вы сделали на моем месте?”» — вспоминает участник этих встреч Мельконьянц. Дело тут, по всей видимости, было еще и в том, что на новую работу Памфилова пришла без подготовки — как вспоминает сопредседатель «Голоса» Андрей Бузин, новая глава ЦИК плохо разбиралась в тонкостях российского выборного законодательства.
В ноябре 2016 года ЦИК выдвинул в некоторые региональные избиркомы кандидатов, предложенных организациями наблюдателей. Андрея Бузина даже хотели включить в Мособлизбирком — но его кандидатуру не согласовал губернатор области Андрей Воробьев. Тогда — в качестве «компенсации», как считает сам Бузин, — Памфилова предложила сопредседателю «Голоса» создать и возглавить независимую экспертную группу при избиркоме. Примерно тогда же, осенью 2016-го, председатель ЦИК заставила петербургский избирком зарегистрировать список оппозиционной партии «Парнас» (а также списки «Родины» и «Коммунистов России») на выборах в заксобрание. Как вспоминает Андрей Пивоваров, возглавлявший тогда отделение партии в Петербурге, у председателя местного избиркома во время заседания ЦИК, на котором обсуждался этот вопрос, «по лысине стекали капли».
Постепенно, однако, отношения Памфиловой с наблюдателями начали ухудшаться. «Мы видели, что ничего не меняется, выборы лучше от этого не становятся, наши предложения тонут и отвергаются», — вспоминает Бузин свою работу в экспертной группе. «Чем больше времени проходило, тем сильнее это бюрократическое болото, вся эта машина, которая намного больше Эллы Александровны, начала ее поглощать», — добавляет Мельконьянц. (В пресс-службе ЦИК несколько раз отказали «Холоду» в проведении интервью с Памфиловой.)
В декабре 2016 года Памфилова, отчитавшись Путину о прошедших думских выборах, попросила создать под эгидой администрации президента (а не ЦИКа) рабочую группу по совершенствованию законодательства. Президент согласился. Летом 2017 года участники группы, куда вошли сотрудники АП во главе с руководителем управления внутренней политики Сергеем Кириенко, лидеры партий, представители обеих палат парламента и силовых ведомств, а также несколько экспертов, провели первое ознакомительное заседание, — а к обсуждению конкретных вопросов перешли только через полтора года, в декабре 2018-го, когда уже прошли очередные президентские и региональные выборы. «Самый больной вопрос, который все время поднимался, — это муниципальный фильтр, а второй – день голосования в сентябре», — вспоминает принимавший участие в этой встрече член совета движения «Голос» Аркадий Любарев (Любарев персонально объявлен СМИ — «иностранным агентом»).
Во время президентской кампании 2018 года критику со стороны наблюдателей и журналистов Элла Памфилова стала воспринимать болезненнее, чем раньше, — и даже готовила членов комиссий к «провокациям» со стороны людей, которым нужно «под камеры, для прессы показать, как удаляют наблюдателей». Именно на президентских выборах ЦИК начал активно внедрять систему «Мобильный избиратель». Благодаря ей журналистки Reuters на президентских выборах сумели зарегистрироваться для голосования сразу на двух участках. Признав, что в новой системе есть пробелы, Элла Памфилова, тем не менее, предложила журналисткам искать нарушения «в своей стране» (при этом обе корреспондентки были гражданками России).
Предложения по изменениям в законодательство группа при АП наконец выработала в феврале 2019-го года, одобрив двукратное снижение верхнего порога муниципального фильтра на губернаторских выборах, а также отказ от предварительной регистрации наблюдателей на избирательных участках. Изменения поддержали даже представители «Единой России», однако в Думе поправки застряли — сначала с ними спорило правительство, потом ничего не происходило, а в феврале 2021 года законопроект окончательно отклонили. «Это была просто имитация. Можно уверенно сказать: результат работы группы нулевой», – констатирует Аркадий Любарев. По его словам, обсуждение не привело к поправкам из-за позиции АП: «В 2018 году в нескольких регионах победили представители оппозиции. По-видимому, было принято решение, что такого больше допускать нельзя, поэтому никаких послаблений в этом отношении быть не должно».
Политолог, близкий к АП, объясняет эту историю желанием Памфиловой сохранить имидж: «Даже если она понимает, что ни к чему это не приведет, она не может сидеть и говорить: “Я не буду вести диалог и эти вопросы обсуждать”, потому что тогда это сразу приведет к ее личным репутационным потерям». Другой собеседник «Холода», близкий к ЦИК, рассказывает, что похожим образом Памфилова ведет себя в дискуссиях внутри структур власти, — вероятно, тоже понимая, что не добьется результата. «В моей практике, даже когда она открытым текстом выступала против того, чтоб конкретную партию снимали, ее все равно снимали, — рассказывает источник “Холода”. — У Памфиловой есть напускная повестка, что она принципиальна, но на самом деле она компромиссный человек. И если понимает, что коса на камень находит, то не будет педалировать и говорить “Нет, только так и никак иначе”».
Две Эллы Александровны
Через два года работы после назначения главой ЦИК, в 2018 году, Памфиловой впервые пришлось столкнуться с последствиями масштабного протестного голосования: на губернаторских выборах в трех регионах кандидаты от Кремля не сумели набрать больше 50% голосов, и избиркомам пришлось назначать второй тур. Самая критическая ситуация возникла в Приморском крае, где кандидат от КПРФ Андрей Ищенко опережал своего конкурента-единоросса Андрея Тарасенко, и только на этапе подсчета 99% голосов ситуация изменилась на противоположную, — причем между данными протоколов голосования и цифрами в ГАС «Выборы» появились серьезные расхождения. Коммунисты ждали, что Памфилова отменит итоги голосования только на нескольких участках, где были зафиксированы самые серьезные нарушения, — тогда при пересчете губернатором, скорее всего, стал бы кандидат от КПРФ. Однако глава ЦИК приняла другое решение — рекомендовала приморскому избиркому признать выборы недействительными и назначить новые. До участия в повторных выборах спустя три месяца Андрея Ищенко не допустили, и новый кремлевский кандидат Олег Кожемяко беспрепятственно избрался губернатором.
По-настоящему жесткая конфронтация с оппозицией у Памфиловой случилась через год — когда московские избиркомы забраковали подписи практически всех независимых кандидатов в депутаты Мосгордумы. На московских улицах силовики били людей, которые пытались публично поддержать оппозиционных политиков, — а сами кандидаты (например, Илья Яшин, оказавшийся в спецприемнике, и Любовь Соболь, объявившая голодовку) требовали от Эллы Памфиловой вмешаться в происходящее.
На заседание рабочей группы 6 августа, где рассматривались жалобы оппозиционеров, председатель ЦИК пригласила оппозиционных правозащитников Льва Пономарева, Светлану Ганнушкину и Валерия Борщева, чтобы те смогли сами сделать вывод, есть ли основания для допуска кандидатов к выборам. В результате разбирательства часть забракованных подписей засчитали, но для регистрации их все равно не хватило, и уже после заседания правозащитники предложили Элле Памфиловой «выступить с инициативой отмены выборов в Мосгордуму». Памфилова ответила, что не видит для этого оснований. Пономарев по итогам этой истории счел, что Памфилова была «нейтральным модератором», а «катастрофа» произошла со всей российской избирательной системой: «Возможности что-то доказать не было, даже если бы Элла Александровна старалась максимально помочь». Через неделю после заседания Памфилова заявила, что против ЦИК ведут кампанию по дискредитации и ей известно, «какие деньги были затрачены и кому сколько заплачено».
Еще через год Памфилова окончательно разругалась и с наблюдателями — и назвала свою веру в сотрудничество с «Голосом» «наивной». Причиной стало голосование по внесению поправок в Конституцию – движение указывало, что его правила «не позволяют выявить свободную волю народа». В ответ Памфилова обвинила наблюдателей в инсценировке нарушений и заявила, что «Голос» «деградировал».
По словам Григория Мельконьянца, в какой-то момент вокруг Эллы Памфиловой «сформировалась новая реальность»: «Такое ощущение, что Памфилову убедили, что это правда — фейковые проекты методичек, [о которых рассказывали государственные СМИ], о том, что нужно устраивать провокации на участках, скандалить. Все это выдавалось Элле Александровне за чистую монету, и она, вдохновившись этой информацией, начала нападать на “Голос”. Либо она утратила критическое мышление к такой информации, либо я даже не знаю, как это объяснить».
Непубличная риторика Памфиловой по отношению к независимым наблюдателям тоже изменилась, говорит близкий к ЦИК собеседник: «Она считает, что открыла им калитку, начала обнимать, а они ей ответили тем, что “все равно у вас система гнилая, все равно у вас фальсификации”. Ей неприятно».
Экспертный совет при ЦИК был распущен как раз во время подготовки к голосованию по Конституции — в феврале 2020 года. «Во-первых, экспертный совет собирался очень плохо. Его члены не приходили, когда приходили — говорили плохое, вместо того чтобы хоть не поддержать, а вступить в диалог, — утверждает близкий к ЦИК собеседник «Холода». — И АП начала ей выкатывать: зачем вы собираете этих людей, — мы тут готовим повестку, аргументы, доводы, медийную поддержку — а они либо не приходят, либо говорят такие гадости, которые дальше и транслировать нельзя».
Для голосования по поправкам в Конституцию ЦИК во главе с Эллой Памфиловой пришлось создать, по ее же выражению, уникальные правила: оно проходило неделю, а основной день голосования 1 июля был объявлен выходным. Такие меры объяснялись санитарными предосторожностями из-за коронавируса. Рекомендации ЦИК также позволили оборудовать площадки для голосования на открытом воздухе. В результате «голосование на пеньках» превратилось в мем — и Памфилова рекомендовала в дальнейшем от него отказаться. Не обошлось и без нескольких случаев, когда с помощью электронного голосования людям (например, журналисту объявленного «иностранным агентом» «Дождя» Павлу Лобкову) удавалось проголосовать дважды, — Памфилова в очередной раз заявила, что это провокация: «Прям специально подарки в кавычках готовились».
«Когда начали калечить Конституцию, я [Памфиловой] смску послала. Написала, что мне очень грустно, что ее имя будет в истории связано с этим издевательством, — рассказывает Светлана Ганнушкина. — Она ответила, что надеется, что мы не перечеркиваем все прошлое и хорошее, что нас связывает. И я ответила — нет, не перечеркиваем».
О «перерождении» Эллы Памфиловой с досадой говорят и другие ее соратники по правозащитной работе. «Я знала двух разных людей. Элла Александровна, которая участвовала в движении “За право голоса”, на голубом глазу говорит: “Давайте будем голосовать по три дня”… Мне хотелось ее спросить — а что, собственно, случилось?» — говорит Елена Панфилова. «Может, раньше [работа во властных структурах] не требовала от нее ломки себя, все шло естественно — и та Дума, в которой она была с демократами, и правозащитная деятельность соответствовали ее нутру, и ей не нужно было переступать через себя, — рассуждает правозащитница Алла Гербер. — Но постепенно мы стали жить в другой стране, и каждый находил возможность оставаться честным, служить не власти, а своим принципам. Она же, заняв место, в него как бы вросла, будто испугалась его потерять».
Бывшая коллега Эллы Памфиловой по СПЧ Ирина Ясина винит в трансформации «обаяние власти»: «Это затягивающая роль — чувствовать, что у тебя есть силы и возможность решать вопросы, которые касаются целой страны. Когда ты понимаешь, что эти шестеренки крутишь — это сильное чувство». В июне 2019 года Ирина Ясина обратилась к председательнице ЦИК с открытым письмом. «Не понимаю, каким образом ты, — а я знала тебя убежденной сторонницей демократии, — так рьяно стала отстаивать ценности абсолютной монархии образца позднего средневековья?» — спрашивала она. Председатель ЦИК ответила ей непублично. По словам Ясиной, Памфилова написала, что делает «большое важное дело» под «огромным давлением», и «ее достоинство при ней».